В корпусе было светло и пусто. Пахло свежей олифой и досками. Сверху доносился невнятный шум радиоприёмника. По скрипучей лестнице Игорь поднялся на второй этаж, где располагалась комната вожатых. В каморке со скошенным потолком стояли две кровати, две тумбочки, письменный стол и шкаф. Кудрявый полноватый парень, нацеливая в окно телескопическую антенну транзистора, искал какую-нибудь подходящую станцию.

– Привет, – сказал Игорь, сваливая рюкзак на пол. – Я новый вожатый.

– Вот эту койку занимай, – парень указал антенной.

Игорь переложил рюкзак на койку и протянул кудрявому руку:

– Игорь.

– Александр, – солидно ответил кудрявый.

– Филолог? – спросил Игорь. – Физик? Историк?

– Иностранные языки, инглиш.

Игорь порадовался, что сосед – не с факультета физической культуры. На физкультуру поступали в основном спортсмены, отслужившие в армии. И до армии-то они были не отягощены мозгами, а срочная только укореняла их в дуболомстве, и рабфак уже ничего не мог исправить. Эти парни чаще всего оказывались неплохими людьми, но в школу, в спортивные секции и в пионерские лагеря они тащили удобную для работы дедовщину и кондовую сержантскую мудрость: «я начальник – ты дурак»; «кто сильнее – тот герой»; «полковник сказал, что муха – вертолёт, значит, вертолёт».

– «Битлов» на русский перевести сможешь? – спросил Игорь у Саши.

– Знаешь, я всего такого не одобряю, – Саша кивнул на самодельный значок с фоткой Пола Маккартни. – У нас же советский лагерь.

– Понял, – сухо сказал Игорь.

Но Саша против воли покосился и на джинсы Игоря.

– А что у тебя за фирма?

Видимо, Сашины принципы распространялись не на все сферы жизни.

– «Монтана».

Увы, увы, «монтана» у Игоря была палёная, дерибасовская, на какую уж денег хватило. Однако следует надеяться, что никто не раскусит подделку.

Сашу явно удручил престижный лейбл.

– Сразу скажу, – выключая приёмник, заявил он, – что не планируй приводить сюда девчонок. Я комнату уступать не буду.

– Найду, где уединиться, – хмыкнул Игорь.

Он вовсе не был ловеласом, но пусть этот Саша не корчит командира.

– Пойдём на обед. У нас тут не хиппи, всё по расписанию.

Одноэтажное и безликое здание пищеблока, сложенное из силикатного кирпича, выглядело как прачечная; впрочем, в прачечных окна заделывали толстыми плитками бутылочно-зелёного стекла, а пищеблок имел обычные окна с деревянными рамами. Снаружи оконные проёмы были перекрыты решётками. Рисунок их прутьев напоминал восходящее солнце с лучами – как на гербе СССР. Над кровлей кухни торчали две чёрные железные трубы. Из форточки, подвывая, вентилятор выбрасывал струю горячего котлетного запаха. У задней двери громоздились ящики из-под овощей и мятые баки с объедками. Широкий главный вход поверху был гостеприимно украшен выцветшим транспарантом «Приятного аппетита!».

Через просторный зал тянулись ряды столов. В простенках меж окон висели поучающие плакаты: розовощёкий пионер в пилотке чистил ножом картошку; пионерка с косичками, улыбаясь, мыла мочалкой блюдо; мальчик и девочка с красными галстуками, расставив руки, вдвоём тащили тяжёлое ведро. Так полагалось поступать сознательным детям.

Сейчас в столовке находились только работники лагеря, которых в смену обычно никто не замечал: несколько мужиков и тёток – какие-нибудь плотники, сторожа и уборщицы; молодой доктор и пожилая медсестра – оба в белых халатах; толстый дядька бухгалтерского вида; парень в синем комбинезоне – несомненно, радиотехник. Впрочем, имелись и вожатые. Димон Малосолов пристроился к пухлой Ирине. Рядом с капитаном Капустиным на скамейку села женщина в химических кудрях – видимо, любовница-заведующая. Игорь услышал, как она негромко говорит Капустину, хлебающему суп: