Потом Лазарев, Попов и Бобров закончили переодевание; два молчаливых молодых человека, вызванные Щукиным, бережно уложили их одежду в большие пластиковые мешки, после чего все вышли из ангара и уселись в небольшой микроавтобус, который повез их на военный аэродром в Левашово.

Адмирал с большим интересом из окна самодвижущейся кареты потомков разглядывал жизнь Петербурга XXI века. Его удивляло многое – и слишком откровенные (даже, пожалуй, неприличные) наряды женщин, и множество самодвижущихся повозок, как небольших, так и огромных, которые перевозили сразу несколько десятков пассажиров. Мигали лампочки на столбах (Щукин назвал это устройство светофором), ярко светились витрины магазинов.

– У вас, наверное, сегодня большой праздник? – спросил он у Щукина. – В честь чего устроена такая иллюминация?

– Нет, Михаил Петрович, – ответил ему подполковник, – день у нас самый обычный. А подобная иллюминация в Петербурге постоянно…

Лазарев покачал головой, хотел еще о чем-то спросить Щукина, но промолчал.

На аэродроме адмирал долго с любопытством рассматривал стоявших там больших железных птиц. На одной из них ему предстояло сегодня по воздуху отправиться в Крым.

Ну, а потом, расположившись в мягком кресле, он испытал ни с чем не сравнимые ощущения. Самолет взревел своими моторами, постоял какое-то время, а потом помчался по большому и ровному полю. Он оторвался от земли и стал подниматься в небо. Дома внизу быстро превратились в маленькие коробочки, а люди – в едва заметных сверху муравьишек. Скоро земля под крылом самолета задернулась белесой дымкой, и увидеть что-либо стало невозможно.

Когда разрешили отстегнуть ремни, к адмиралу подсел капитан-лейтенант Бобров, и между двумя моряками завязалась беседа. Лазарев расспрашивал своего визави о современном Черноморском флоте, о дальних походах, о службе и обучении будущих морских офицеров. В свою очередь, Бобров расспрашивал Лазарева о его путешествиях, о том, как была открыта Антарктида, и как Черноморский флот помогает русской армии в борьбе с горцами, подстрекаемыми турецкой и британской агентурой.

Разговор их прервался, лишь когда самолет пошел на снижение. Ощущение было такое, какое адмирал испытывал в океане во время шторма. Немного захватило дух, но морской болезни у старого морского волка отродясь не было.

– Мы садимся в Бельбеке, – сказал капитан-лейтенант Бобров, – еще чуть-чуть, и мы будем на месте.

Лазарев хорошо знал Бельбек – небольшую деревушку из пяти дворов, входившую в Дуванкойскую волость Симферопольского уезда Таврической губернии. Располагалась эта деревушка на расстоянии полутора десятков верст от Севастополя. А теперь здесь, выходит, построен порт для воздушных кораблей потомков.

Лазарев посмотрел в иллюминатор. Поле, на которое садился его самолет, было огромно. То тут, то там стояли железные птицы разных размеров. Бобров пояснил, что здесь находятся не только транспортные корабли, но и боевые. То есть те, которые с воздуха могут истреблять вражеские части на суше и военные корабли на море.

– Михаил Петрович, – сказал Бобров, – пристегните, пожалуйста, ремень. Сейчас мы будем садиться.

Воздушный корабль коснулся колесами земли, промчался по ровной поверхности, замедлил свой стремительный бег, а потом остановился. К самолету подали трап.

– Все, приехали, – вздохнул капитан-лейтенант, отстегивая ремень, – точнее, прилетели… Вон, посмотрите, нас уже встречают.

Лазарев взглянул в иллюминатор. К их самолету подъехала самобеглая коляска, примерно такая, на которой они ехали в Левашово.

– Ну, ни хрена себе! – неожиданно воскликнул Бобров. – Вы посмотрите, кто нас встречает! Точнее, не нас, а вас, Михаил Петрович… А я и не знал, что Владимир Владимирович сейчас находится в Крыму! Ну что ж, выходим и докладываем. Похоже, что вас, господин адмирал, ожидает здесь много нового и интересного…