Внутри всё сжимается. Сердце пропускает удар, когда муж задаёт вопрос в лоб:

— Ты беременная, Наташа?

Он смотрит мне в глаза пронзительным взглядом, от которого холодеет внутренности.

А я прикладываю ладонь к плоскому животу и коротко киваю.

— Чёрт… — муж ругается матом и вдруг впечатывает кулак в дверь.

И он хочет сказать что-то ещё, но поднимает руку вверх и со словами: "Да пошло оно всё…". Разворачивается и уходит прочь.

Я смотрю ему вслед, а мыслями сейчас с другим.

Радмир умер, но оставил на память частичку себя… Разве это не счастье?

***

После того как мы с мужем поругались в очередной раз, я закрываюсь на кухне и завариваю себе зелёный чай без сахара. Последнее время аппетита нет совсем. Тошнит. И если ещё буквально утром я списывала это на последствия черепно-мозговой травмы, то сейчас с лёгкостью узнаю токсикоз во всей своей красе.

И как я сразу не догадалась, что беременная?

Задержка есть. Но я даже не знаю сколько дней. Последние два месяца были настоящим адом и я совсем не следила за циклом. Стыдно в тридцать четыре года так наплевательски относиться к женскому здоровью.

Звонок мобильного телефона заставляет вздрогнуть. Я лениво тянусь к мобильнику и принимаю вызов, ткнув на зелёную трубку.

А на том конце провода вещает взвинченный голос любимой подруги.

— Ты сейчас упадёшь! — вываливает на меня без какого-либо приветствия — Сидишь?

— Сижу.

— Знаешь, кто ко мне перевёлся в отдел?

— Да откуда ж мне знать?

— Макаров! — восклицает подруга, но я никак не реагирую. — Ну ты чего, Натали? Не помнишь его, да?

— Что? Прости?

Татьяна вздыхает:

— Опять со своим козлом поругалась?

— Просто с козлом. Не с моим.

— Ты паспорт свой гражданский открой. Кто там у тебя записан в качестве козла?

— Тань, — вздыхаю, давая понять, что сейчас мне не до стёба, — я полчаса назад узнала, что беременная. Поэтому прости. Не в настроении. Совсем.

На том конце провода повисает тишина. А я, закрыв глаза, прижимаюсь спиной к стене и пытаюсь глубоко дышать, чтобы побороть приступ тошноты.

— Так! — командует строгий голос Танюхи, — ты сейчас дома? — бубню в трубку “угу” и Татьяна продолжает раздавать свои ЦУ: — ложись на диван, ноги кверху задери и ничего не делай. Я скоро буду.

Я даже не успеваю ответить, как Танюха кладёт трубку. Время за ожиданием визита подруги просто пролетает. И я даже не удивляюсь, когда через час после телефонного разговора обнаруживаю у себя на пороге квартиры майора полиции.

— Ты с работы, что ли, сбежала? — оценивающим взглядом скольжу по форме.

Таня молча снимает своё пальто, вешает его в шкаф и с важным видом топает на кухню. Достаёт из пакетов: фрукты, выпечку, бутылку молока и белого полусладкого.

— Это тебе, — кивает на молоко, — а эта бутылочка для меня. Ты у нас теперь не пьёшь.

— Я и так не пью после травмы, — обидчиво хмыкаю.

— Давай. Рассказывай. Что делать будем с твоей жизнью?

И пока я пытаюсь сложить слова в предложения, Татьяна вовсю хозяйничает на моей кухне.

— Я вот главное не услышала, Натали. Ты рожать собираешься или пойдёшь на аборт? Кстати, какой там у тебя срок?

— Не знаю.

— Что именно не знаешь?

— Ничего не знаю. Я давно не слежу за циклом. Возможно, мне и аборт уже делать нельзя, — отвечаю равнодушно, а руки сами тянутся к животу и гладят его вверх-вниз, — и я не хочу аборт, если честно.

— Угу, значит, будем рожать с Островским?

— Нет. Ты что?! — возмущённо. — Мать-одиночка не так уж и плохо. По крайней мере, государство мне будет платить пособие.

***

Вова действительно съезжает к своей маме. Вечером, вернувшись с работы, он демонстративно расхаживает по квартире, собирая вещи. А я вижу, как он поглядывает на меня и ждёт, что вдруг передумаю и попрошу остаться.