Пейкер шла, опираясь на тонко сложенный белый зонтик, как на трость, словно устала нести себя из-за слабости, добавленной беременностью, а Бихтер в юбке с очень тонкой талией, облегавшей фигуру и сзади переходившей в волны с двух сторон, и пелерине, струившейся с её широких (по сравнению с узкой талией) плеч до чёрного кожаного ремня, остававшегося на два пальца выше уровня талии и соединявшего белую пикейную рубашку с юбкой, держала зонтик и перчатку, снятую с правой руки, и легко, будто не касаясь земли, шла в жёлтых ботинках на низком каблуке. Хотя сёстры шли с одной скоростью, казалось, что одна отдыхает, а другая бежит.

Они свернули за угол набережной. Пароход дал сигнал и приближался к причалу впереди, вдали над голым берегом Пашабахче дрожали бледной травянистой тьмой вечерние тени, залив готовился ко сну, ожидая этот последний пароход. Они всегда сходили с лодки немного раньше и вот так шли до дома.

Вдруг Бихтер указала зонтиком на маленький светло-жёлтый особняк и сказала Пейкер:

— Посмотрите, это же Ваш муж?

Пейкер остановилась и посмотрела:

— Да, должно быть, он сегодня не выходил.

Две женщины и молодой мужчина, стоявший на лоджии, издали улыбнулись друг другу.

Когда они подошли ближе, Нихат Бей, облокотившись на решётку лоджии, широко улыбался, словно приглашая их поскорее зайти в дом. Бихтер сказала Пейкер: «Вашему мужу есть что сказать, смотрите, как он улыбается!»

Умирая от любопытства, сёстры остановились перед лоджией, прежде чем зайти в дом. Они смотрели на него с вопрошающим безмолвием, а он стоял и улыбался, не желая проронить ни слова. Пейкер нетерпеливо сказала:

— Мне надоело; почему Вы так улыбаетесь? Что такое? Прошу, скажите…

Он пожал плечами, и, не меняя позы, сказал: «Ничего!», а потом добавил:

— Заходите и я расскажу. Важная новость!

Тогда две сестры быстро зашли в дом. Фирдевс Ханым зашла чуть медленнее. Нихат Бей встречал их, спускаясь с лестницы без головного убора, в большом белом льняном пиджаке и мягких белых льняных туфлях. Бихтер сбросила накидку и пыталась расстегнуть застёжку пелерины, Пейкер снимала перчатки, Фирдевс Ханым села на стул с затаённым «Ох!», Нихат Бей сказал: «Важная новость!» — повторив фразу, сказанную на лоджии, и, пока три женщины смотрели на него вопрошающими взглядами, сообщил эту новость, словно божественное чудо:

— Бихтер становится невестой!

Все застыли от изумления. Бихтер, которая продолжала расстёгивать застёжку пелерины, первой нарушила паузу, длившуюся всего пять секунд, и со смехом сказала зятю:

— Вы издеваетесь.

Пейкер с матерью ждали продолжения. Нихат Бей вытянул руку как оратор, уверенный в важности и влиянии, которые новость окажет на присутствующих, и серьёзно сказал:

— Всего десять минут назад Бихтер поступило предложение о замужестве. И я официально объявляю об этом всем Вам, особенно Бихтер.

Новость была сообщена настолько чётко и серьёзно, что пока Бихтер с безразличием сбрасывала перчатки и накидку, Пейкер и Фирдевс Ханым разом спросили:

— Кто?

— Аднан Бей!

Бихтер повернула голову, это имя вдруг сотрясло её ударом молнии. Фирдевс Ханым с полуоткрытым ртом была похожа на скульптуру изумления и хотела понять, не шутка ли это.

У неё на губах вертелся вопрос: «Он просит руки Бихтер? Вы уверены?» и она задала бы его, если бы ей не помешал многозначительный взгляд Пейкер.

Вдруг у неё в голове один за другим появились вопросы Аднан Бею: «Ему не стыдно? Человеку ведь за пятьдесят! Чтобы делать предложение ещё ребёнку! Разве не нужно, по крайней мере, следить, чтобы разница в возрасте не была чрезмерной?»

Обобщая все эти вопросы и не решаясь взглянуть ни на кого из присутствовавших, Фирдевс Ханым снисходительно сказала:

— Аднан Бей, которого мы совсем недавно видели… — Потом она вдруг встала и сказала твёрдым голосом, давая понять, что шуток достаточно: