Уголки губ Аккермана украдкой скользят вверх, он кивает, снова разливая золотисто-каштановую жидкость. Встряхивает термос, взвешивая остаток.

— Всё, это последнее, — заключает Леви. Катрина чувствует, как зябкий холодок снова украдкой проскальзывает под плащ. — Скоро уже должны появиться ваши сменщики. И мы пойдём в тепло.

Катрина рассеянно разбалтывает дымящийся чай в чашке.

— Мне нужно ещё ребят проверить… Поверить не могу, что Эрвин их заставил таскать ящики. Они вообще в этой истории не замешаны были…

— Не скажи, — он мягко оглаживает её ладошку. Нащупывает мелкий рубец — подарок битвы при реке в прошлой экспедиции. У него тоже имеются ”сувениры”: на спине и предплечье. — Твой отряд пошёл следом за своим капитаном.

— Только Александр и Фред.

— Эрвину достаточно двоих, чтобы вписать в отчёт “в деяние капитана был вовлечён весь отряд”, — Кáта досадливо вздыхает и сжимает руку Леви в ответ — инертно, но так интимно, что по предплечью вверх ползут сладкие мурашки. — Мы всё ещё можем выбрать в свидетели кого-то другого в пару Ханджи. Более сговорчивого и менее надменного. Мика или Моблита, например. Или Шадиса, чтоб уж совсем по официальной форме…

Над лагерем разносится мягкий грудной смех.

— Думаешь заставить Эрвина одуматься, лишив его билета в первые ряды свадьбы?

— Нет, просто уколоть. Слегка. Чтоб не заигрывался.

Катрина качает головой, задумчиво осушает кружку:

— Навряд ли с командирами это так работает… Я могу признать, что в отношении меня он прав. Такое самовольство — действительно проступок, но вот трогать за это весь отряд… Ладно, не будем об этом, Леви. Как прошёл твой день? — полушёпотом спрашивает она.

Капитан рассеянно вглядывается в её глаза. Странно думать, что кому-то может быть интересен его день. Но Кáта всегда спрашивает и всегда внимательно слушает. Порой просто внимает, когда ему надо высказаться, порой возмущается, когда требуется разделить эмоцию. А ещё радуется за него — искренне, что аж на сердце теплеет.

А что произошло за сегодняшний день?.. Леви чуть по лбу себя не хлопает — точно, они же не виделись с самого утра, как Кáта на дежурство пошла. А затем начался круг обыденных обязанностей: туда сходи, за этими посмотри, новеньких прогони по теории, посмотри их общие навыки, чтобы не раскисли; Ханджи убереги от взрыва чудом провезённых химикатов, “требуется проверить этот квадрант на карте — задание специальному отряду”… Словом, белка в колесе. Ни минуты покоя, чтобы хоть в туалет сходить, а не то, чтобы на какое-то время вырваться к ней…

— Столь обыденный, что говорить о нём скучно, — отмахивается он. — Лучше поведай о прелестях быть постовым дежурным.

— Инертное ответственное занятие. В сознании Эрвина, наверное, унизительное для капитанов. Так что будь осторожнее… — он хмыкает в ответ, чувствуя искрящуюся игривость в её голосе. Это предложение, которое Леви хочет принять. Катрина распарено прикрывает глаза, улыбаясь. По телу разливается мягкая тягучая жажда покоя и отдыха — она на ногах уже очень давно, а ещё с Леви всё просто и приятно. — Нет, правда, будь осторожнее. Одно неверное движение — и ты на моём месте…

— Тц, ты уже спишь, любовь моя.

— Вовсе нет… — Леви усмехается на препирания. Кáта носом клонит — того и гляди, правда уснёт на этой ветке. Кружку выронит… хоть бы сама не упала — вот, что главное. Аккерман чувствует, как инстинктивно внутренне подсобирается. Мышцы сами собой входят в тонус, готовые к быстрому рывку. Бишоп тем временем трёт глаза свободной рукой, упрямо бормоча. — Совсем нет… Совершенно точно нет…

— Ещё пара слов и я полезу душить тебя объятьями…

Кáта вдруг хитро прищуривается, в полмраке её зелёные омуты поблёскивают:

— Сколько именно слов мне сказать для этого?