Дальше я слушаю долгие и нудные объяснения, как добраться до окраины города на метро и нескольких автобусах. Как будто он действительно думает, что я потащусь туда на общественном транспорте. Но я все равно выслушиваю все, что он говорит, и только, когда он замолкает, прошу скинуть мне адрес смской и быстро прощаюсь. Мне не нравится, что у Алмаза вдруг нашлись дела поважнее меня, но, наверное, его жизнь непредсказуема. И да, мы мыслим реалистично и ни в чем не ограничиваем себя. Даже если он занят другой девушкой, я не должна расстраиваться и уж тем более злиться. Так сильно.

— Еще немного и ты его раздавишь, — голос Эльки раздается из-за моей спины.

Я неохотно перевожу на нее взгляд. Она неуверенно улыбается и добавляет:

— Телефон.

И правда, я сжимаю телефон довольно сильно, слишком сильно. Если бы Элька не вмешалась, я бы, наверное, раздавила стекло. Но меня напрягает не это, а неожиданное появление подруги. Я же специально ушла от них подальше, а она никак не успокоится. Готова поспорить, что она в очередной раз начнет свою занудную речь под названием: «Ты достойна большего».

Я ошибаюсь. Некоторое время мы просто молчим, а потом она невнятно бормочет:

— Где будут эти гонки?

— Что?

— Ты слышала, — уже чуть громче говорит Эля. — Где будут проходить эти гонки?

Смотрю на нее во все глаза, и губы невольно изгибаются в улыбке.

— Кому мне нужно заплатить, чтобы узнать, где я смогу увидеть несколько десятков мужиков в кожаных штанах?!

— Хорошо, я скажу тебе, — несмотря на все недостатки, Эля может быть очень забавной, и у меня появляется приятное ощущение, будто с плеч падает груз.

Мы решаем пройтись по магазинам, чтобы найти что-то подходящее для просмотра гонок на мотоциклах. («Что-то дерзкое и… гм… черное!» — уточняет Элька). К счастью, во время шоппинга она ни разу не заговаривает о Максе. Сейчас я совсем не готова слушать ее монологи о том, как нам с ним могло бы быть хорошо вместе, ведь его отец — успешный косметолог. А разве так часто можно встретить хорошего косметолога?

Об Алмазе она не говорит тоже. С ней вообще происходит что-то странное. Уже прошло столько времени, а она ни разу не упомянула ни одного мужского имени.

Она выбирает черную обтягивающую кофточку с серыми блестящими вставками, которую все равно никто не увидит под курткой, и короткую красную юбку. Она удовлетворенно кивает, глядя на свои покупки и с недоумением смотрит на меня. С недоумением — потому что у меня в руках пусто.

— В чем дело? — спрашивает она.

Покупать я люблю. А одежду — просто обожаю. Но сегодня мне не хочется торчать в примерочной и любоваться собой. Мое настроение испорчено окончательно.

— В детстве у меня был точно такой же плащ, — говорю я, глядя на ребенка, шагающего рядом с мамой.

— Мы можем догнать его и отобрать у него плащ, — предлагает Элька с серьезным выражением лица. — Правда, возможно, его мать потом отберет что-нибудь у нас. Например, жизнь.

— Забудь, — говорю я и становлюсь в очередь на кассу.

Вряд ли я рассказывала Эльке историю об этом плаще. Мне подарила его тетя Жанна — мама Краснова. И я очень любила эту вещь. Это был желтый яркий и длинный плащ, и, когда налетал ветер, он надувался, и мне казалось, что я могу взлететь. Я носила его каждый раз, когда замечала на улице тучи, пока однажды не порвала его, зацепившись за железное ограждение. Мы играли в салки, и меня практически «осалил» противный мальчишка, у которого постоянно ручьем текли сопли. Я так боялась, что он дотронется до меня своей сопливой рукой, что не обратила внимания на проблемы с плащом. Я рванулась вперед, и послышался звук раздираемой ткани.