Считалось, что каждый Предок, когда пел и странствовал по земле, оставлял за собой россыпь «клеточек жизни», или «духов-деток» возле своих следов.

– Что-то вроде музыкальной спермы, – пояснил Аркадий, и снова все рассмеялись: на этот раз – даже Флинн.

Предполагалось, что песня распластана по земле в виде непрерывной цепочки куплетов: по куплету на каждую пару следов Предка, и каждый куплет создан из имен, которые он «рассеял» на ходу.

– Имя налево и имя направо?

– Да, – ответил Флинн.

Тут нужно было представить себе уже беременную женщину, которая бродит себе, занимаясь привычным собирательством. И вдруг, как только она наступает на куплет, в нее вспрыгивает «дух-дитя» – проникает в нее через ноготь на ноге, во влагалище, или через открытую мозоль на ноге, пробирается к ней в матку и оплодотворяет зародыш песней.

– Первый толчок ребенка в животе матери, – сказал Флинн, – и отвечает этому моменту «духозачатия».

Будущая мать запоминает место, где это произошло, и мчится за старейшинами. Затем они изучают местность и устанавливают, какой Предок здесь проходил, и какие именно строки станут личной собственностью ребенка. Они отводят ему «место зачатия», которое совпадает с ближайшим природным ориентиром на песенной тропе. Они клеймят для него чурингу в хранилище чуринг…

Голос Флинна потонул в гуле самолета, пролетевшего совсем низко у нас над головами.

– Американец, – хмуро сказала Мэриан. – Они прилетают только по ночам.

Американцы построили станцию для сопровождения космических объектов в Пайн-Гэпе, на Макдоннелле. Подлетая к Алис, можно увидеть там огромный белый шар и целую кучу других сооружений. Похоже, никто в Австралии, даже премьер-министр, не знает, что там на самом деле творится. Никто не знает, какие цели у них в Пайн-Гэпе.

– Боже, как это все меня пугает. – Мэриан вздрогнула. – Лучше бы они убрались.

Пилот привел в действие аэродинамические тормоза, и самолет начал медленно снижаться над взлетно-посадочной полосой.

– Уберутся, – сказал Флинн. – Когда-нибудь им придется убраться.

Хозяин дома и его жена уже убрали со столов остатки еды и ушли спать. Я увидел, как с другого конца сада к нам идет Киддер.

– Ну, мне пора, – сообщил он всем нам. – Пора домой, составлять план полета.

Завтра утром он собирался лететь к Айерс-Року – по каким-то делам, касавшимся земельных исков.

– Передавай ему привет от меня, – саркастично сказал Флинн.

– До встречи, приятель. – Это Киддер обратился ко мне.

– До встречи, – отозвался я.

Его блестящий черный «лендкрузер» стоял на подъездной дорожке. Он включил фары, осветив всех людей, остававшихся в саду. Громко завел мотор и задом выехал на улицу.

– Большой Белый Вождь уехал! – прокомментировал Флинн.

– Придурок! – сказала Мэриан.

– Ты несправедлива, – возразил Аркадий. – В глубине души он неплохой парень.

– Я никогда так глубоко не забиралась.

Флинн тем временем наклонился над своей подругой и целовал ее, закрыв ей лицо и шею черными крыльями бороды.

Пора было уходить. Я поблагодарил Флинна. Он пожал мне руку. Я передал ему привет от отца Теренса.

– Как он поживает?

– Хорошо, – ответил я.

– По-прежнему в той лачужке?

– Да. Но говорит, что скоро оттуда уедет.

– Отец Теренс, – проговорил Флинн, – хороший человек.

13

Я уже почти уснул в своем номере мотеля, как вдруг раздался стук в дверь.

– Брю?

– Да.

– Это Брю.

– Я догадался.

– О!

Этот другой Брюс сидел рядом со мной в автобусе из Катерин. Он ехал из Дарвина, где он только что разошелся с женой. Он хотел устроиться где-нибудь дорожным рабочим. Он страшно тосковал по жене. У него было толстое брюхо, и он не блистал особым умом.