– С добрым утром, – ласково встречаю я своих первых покупателей, пялясь на три кольца, торчащие из пупка высоко над линией розовых штанов, – чем могу служить?

– Он скажет тебе, что ему надо, – кивает на парня, – а мы краску пойдем выберем, каталог есть?

– Держите, – протягиваю им свою любимую игрушку – веер.

– И можно выбрать любой цвет?

– Конечно.

– Без дополнительной стоимости?

– Да, я могу изготовить любой выбранный оттенок на месте без дополнительной оплаты.

Смотрят на меня и пытаются сообразить, где подвох.

– То есть мы не можем просто купить закрытую банку с понравившемся цветом?

– У нас есть несколько базовых цветов, а остальные мы смешиваем вон в той машине. Мне достаточно кода, чтобы ввести в компьютер, а машина сама сделает остальное.

Мой честный вид и прямой взгляд убеждает их, что все чисто, никакого надувательства. Девушка уже занялась веером, перебирает лепестки цветика-семицветика, то есть тысячецветика. Я поворачиваюсь к работнику и спрашиваю, что ему надо. Судя по списку, он свое дело знает – заказывает полный набор материалов для мелкого косметического ремонта квартиры: очистить, заделать, покрасить.

– Орли, не все ли тебе равно, какой цвет? По мне, так пусть белый будет, – не прошло и трех минут, как у парня кончилось терпение.

– Раз уж та же цена, то хотелось бы выбрать для бабушки что-нибудь покрасивее, белый ей будет напоминать больницу.

– Да ладно тебе, врач сказал, что ей месяца три-четыре осталось.

– Слушай, братишка, тебе жалко? Не можешь старушке спокойно дать умереть, а потом уже деньги делить? Нас наследников всего трое…

– Какой там трое! Ладно еще, что она только внукам дом завещала, так расплодилось-то сколько!

– Орен, ты что, совсем дурак? Ты завещание только что читал!

– Ну, читал. И что?

– А то, что она завещала внукам, живущим в Израиле. А тем, кто уехал – нет.

– Да ты что!? Не может быть!!

– Адвокату позвони. Или звонка жалко?

– Ну… дела!.. И как это я не понял.

– Я уже узнавала в муниципалитете: на участке можно построить дом на пятнадцать квартир, это значит, с подрядчика можно потребовать шесть. Ты только представь – по две новые квартиры в центре.

– Это ж… по полмиллиона на каждого, а то и больше. – Орен со страстью чешет подмышку. Одет он по летней израильской моде в белую майку со штрипками и мятые шорты до колен со множеством оттопыренных карманов. На ногах огромные кроссовки, а на голове бейсболка с лого последней моды.

Эх, думаю, Достоевского бы сюда, только вот помер давно Федор Михайлович, да и не поехал бы он в Израиль – нет в нашей стране легальных казино. Я заканчиваю со списком и подхожу к Орли.

– Grandma's[16], – говорю я ей и показываю нужный лепесток. – Хороший цвет. – Я беру лепесток и прикладываю его к ее розовым штанам, – видите, тот же самый оттенок.

– Уалла-а!! – вопит Орли в восторге, – как ты угадал!? Я на него с самого начала смотрю, только вот сомневаюсь, не будет ли слишком темный.

– Будет светлее, чем кажется здесь, это из-за освещения.

– Давай, гони! – решает Орли, и сразу же направляется к выходу из отдела, – а я сделаю кружок, осмотрюсь.

Она оставляет брата надзирать за приготовлением краски, а я забираю свой веер и иду к машине.

– Сколько надо? – спрашиваю.

– Большое ведро, двадцать килограмм.

– Много, останется же, – вступает Орен, – ты говорил, что всего пятнадцать надо.

– Надо, чтобы осталось, а то при смешивании никогда не получается то же самое.

Хлопец прав, не получается.

– Надо, – подтверждаю, – если еще подкрасить когда понадобиться, то будет запас.

– Да не нужен запас, это так… на время, пока… (Пока бабанька не помрет, – мысленно заканчиваю за него фразу.)

– Знаешь, вообще-то у нас не принято, но я сделаю тебе скидку в три процента.

– На краску?