Когда экипаж загрохотал, проезжая через мост, он снова открыл глаза, чтобы бросить последний взгляд на дом. Он увидел деревья, окаймлявшие дорогу, несколько оленей, мирно пощипывающих траву. И что-то красное, взметнувшееся на ветру. Он не сразу понял, что это такое. Но вдруг узнал плащ Эмми!

Не раздумывая, он резко постучал в переднюю стенку, приказывая кучеру остановиться. Не дожидаясь, когда экипаж остановится, он распахнул дверцу и выскочил на дорогу.

Нет, он не ошибся. Но только теперь, когда было уже поздно, он подумал, что было бы лучше не останавливаться. Значит, ему все-таки не удастся избежать мучительного расставания.

Эмили стояла, прижавшись спиной к стволу дерева. На ее лице, бледном как мел, жили одни глаза. Эшли медленно подошел к ней, остановился в нескольких дюймах. Он чувствовал себя виноватым. Ведь сам он отправлялся в неведомые края, чтобы начать новую жизнь взрослого человека. Впереди у него были весь мир, вся жизнь. А Эмми, которая в течение почти целого года была его верным другом, оставалась здесь.., в ожидании чего? Что сулит жизнь ребенку, который превратится в женщину, не всегда способную понимать других людей и общаться с ними?

– Маленький олененок, – тихо произнес он. Он сжал ее руки и вздрогнул. «Ты должно быть, замерзла», – сказал он ей жестами, которые оба понимали.

Она не ответила, не отрывая от него взгляда, и глаза ее наполнились слезами. Ах, Эмми...

Он наклонился вперед и прижал ее к стволу дерева. Господи, как было бы хорошо, если бы он не заметил ее развевающегося на ветру плаща! Что он мог сказать ей словами или жестами? Он понимал, что она безумно несчастна, и ее состояние омрачало чувство радостного возбуждения, которое испытывал он. Надо было как следует попрощаться с ней вчера, вместо того чтобы бодрым голосом советовать ей быть хорошей девочкой.

Он открыл глаза и увидел, что она по-прежнему смотрит на него. Ее лицо было всего в нескольких дюймах.

Слов не было. И не было жестов, кроме одного, который не был составной частью языка, изобретенного ими для общения друг с другом. Другого способа попрощаться не было.

Ее губы были холодными, мягкими и неподвижными.

Она совсем замерзла, дожидаясь экипажа. Он нежно прикоснулся к ней своими губами. Он согрел ее губы, и они ответили ему. Он вдруг в ужасе понял, что они обменялись поцелуем.

Они поцеловались не как брат и сестра, но как мужчина и женщина. Прижавшись к ней, он ощутил зарождающуюся мягкую женственность ее худенькой, еще детской фигурки. Его обдало жаром, он весь напрягся.

Он поднял голову, не понимая, что с ним происходит.

Ведь это Эмми. Ребенок, которого нужно утешить. Ему было необходимо как-то показать свою привязанность к ней, чтобы это поддержало ее, пока она не привыкнет к его отсутствию. Но ей едва ли было нужно... Он пригладил выбившуюся прядь ее волос и нежно взял в ладони ее лицо.

– Я вернусь, маленький олененок, – тихо, но отчетливо сказал он, как обычно разговаривал с ней, заметив, что слезы исчезли и, значит, она может читать по его губам. – Я вернусь и научу тебя читать и писать, а также научу более полному языку, которым ты сможешь пользоваться при общении не только со мной, но и с другими людьми. Когда-нибудь, Эмми. Но к тому времени ты найдешь новых друзей, которые будут любить тебя и научатся понимать твое молчание. Не расстраивайся слишком сильно из-за того, что я уезжаю. Я человек легкомысленный.

Ты встретишь других, более достойных твоей любви. – Он нежно улыбнулся ей.