В Севилье гибнущей все царствуют, как встарь.

XLVII.

Не так живет крестьянин; он с женою

Скрывается, боясь взглянуть на дол,

Что может быть опустошен войною…

Прошла пора, когда он бодро шел

В вечерний час домой, покинув нивы,

И танцевал фанданго при луне.

Властители! когда б тот мир счастливый,

Что вы губить не прочь, вкусить могли вы,

Народ бы ликовал, не слыша о войне.

XLVIII.

Лихой погонщик, мчась дорогой ровной,

Поет ли песнь возлюбленной своей,

Кантату ль в честь любви, иль гимн духовный?

Нет, он теперь поет Viva el Rey![44]

Воинственны слова его напева,

Годоя[45] он клянет за лживый нрав;

При этом вспоминает, полный гнева,

Что вверилась Годою королева,

Преступную любовь изменой увенчав…

XLIX.

Равнина, окаймленная скалами,[46]

Где башни мавританские видны,

Была недавно попрана врагами:

Сроднились с ней все ужасы войны…

Здесь ядер след; там луг, конями смятый;

А вот гнездо дракона; у врага

Толпой крестьян те скалы были взяты,

С тех пор они для всех испанцев святы:

Над неприятелем победа дорога.

L.

Кого не встретишь здесь с кокардой красной?[47]

Она убор отчизны верных слуг;

Взглянувши на нее, испанцу ясно,

Что перед ним не злобный враг, а друг;

Беда пренебрегать ее защитой, —

Кинжал остер, удар неотразим!

Давно б враги уж были перебиты,

Когда бы мог кинжал, под платьем скрытый,

Зазубрить вражий меч иль скрыть орудий дым.

LI.

На выступах высоких скал Морены

Орудья смертоносные блестят;

Здесь новых укреплений видны стены,

А там ряды зловещих палисад;

Все войско под ружьем; спустив запруду,

Глубокий ров наполнили водой;

Ждут приступа; глядя на ядер груду,[48]

На часовых, расставленных повсюду,

Не трудно отгадать, что скоро грянет бой.

LII.

Властитель, расшатавший в мире троны,

Еще не подал знака; медлит он,

Но скоро в ход он пустит легионы,

Что ни преград не знают, ни препон;

Вести борьбу напрасны все усилья

С бичом судьбы. Испанцы! близок час,

Когда над вами гальский коршун крылья

Победно развернет, суля насилья

И целым сонмищем сродняя с смертью вас!

LIII.

Ужель должны отвага, юность, сила

Погибнуть, чтобы славой громких дел

Гордиться мог тиран?[49] Ужель могила

Иль рабства гнет Испании удел?

Ужель напрасны вопли и моленья?

Ужель спасти Испанию от бед

Не могут ни героя увлеченья,

Ни юности отважные стремленья,

Ни патриота пыл, ни мудрости совет?

LIV.

Испанки позабыли звон гитары;

Вступив в ряды солдат, лишь гимн войне

Они поют. Как метки их удары!

Разя врагов, летят вперед они…

Вид легкой раны, крик совы, бывало,

Их приводили в дрожь; теперь ни меч,

Ни острый штык их не страшат нимало;

Там, где бы даже Марсу страшно стало,

Они Минервами идут средь грома сеч…

LV.

Когда б вы Сарогоссы деву знали

В то время как светило счастье ей,

Когда б ее глаза черней вуали

Вы видели и шелк ее кудрей,

Когда б ваш слух ее ласкали речи, —

Вы не могли б поверить, что с враждой

Она искать с войсками будет встречи

И с ними, не страшась опасной сечи,

Близ сарогосских стен в кровавый вступит бой.

LVI.

Ее любовник пал, – она не плачет;[50]

Пал вождь, – она становится вождем…