– Да вышеупомянутая принцесса! Так ее называет дедушка. Это румяное, восхитительное существо, для которого я стал желанным товарищем по играм. Почти ежедневно я заходил туда, мы бегали взапуски, ссорились и мирились, как дети. Как видишь, тут ничего особенного не было.

– Я давно не был на родине, – сказал Герман, поднимаясь с земли. – Но пора и в путь. Возьми с собой проводника, а я пойду один, теперь я сам найду дорогу.

Он свернул в сторону, и друг, оставшийся на лужайке, скоро потерял его из виду. Дорога шла через горы. Сверху на путника глядела снежная вершина, на которую он поднимался этим утром. Внизу громоздились утесы, обрывы и громады камней, между которыми виднелись узкие полосы зеленой травы. На одной из этих полос что-то шевелилось. Зигварт остановился и увидел пару серн, бесстрашно спускавшихся с вершины, они шли навстречу одинокому путнику. У Зигварта зашлось сердце. В сыне лесника мгновенно проснулся инстинкт охотника.

Он с трудом оторвался от очаровательного зрелища и быстро пошел дальше. По расставленным кое-где дорожным указателям найти дорогу было нетрудно. Она привела путника к краю небольшой котловины, на дне которой сверкало маленькое альпийское озеро. Тут по откосу вилась только узенькая пешеходная тропинка. Спокойно и уверенно Герман спустился по откосу к маленькой лужайке на берегу озера и только теперь заметил, что он здесь не один. Шагах в двадцати от него, под высокой, растрепанной бурями сосной, сидела дама с альбомом на коленях и рисовала. Герман слегка дотронулся до полей своей шляпы, она небрежно ответила на его поклон и спросила по-немецки, но с заметным английским акцентом:

– Вы знаете дорогу в Энскую долину? Она хорошая или нет?

Зигварт насмешливо улыбнулся – его, очевидно, принимали за проводника, это было видно по тону вопроса. Это заблуждение позабавило его, но он ответил не особенно вежливо:

– Дорога в долину крутая и опасная. Вам, во всяком случае, не дойти, необходим проводник.

– Не сейчас, после, – прервала дама, видимо, находя дальнейшие разговоры излишними и снова принимаясь рисовать.

Архитектор решил, что дело зашло слишком далеко, очевидно, она была уверена, что он явился в качестве проводника предлагать ей свои услуги, и потому заставляла его ждать. Решив дать хороший урок этой надменной англичанке, он подошел к ней, взглянул через ее плечо на рисунок и сказал по-английски:

– Вы неудачно выбрали место, ветки сосны закрывают от вас всю возвышенность.

Иностранка взглянула на него с изумлением.

– Вы говорите по-английски?

– Немного. Вы хотели сделать набросок утесов, так живописно замыкающих озеро, но вам это не удалось. Надо было рисовать их с той стороны, откуда я пришел. Оттуда хорошо виден весь задний план.

Дама, по-видимому, начала понимать свою ошибку относительно мнимого проводника, но явно обиделась на то, что совершенно незнакомый человек осмеливается давать ей советы. Ее губы искривила надменная улыбка, и она сказала с нескрываемой иронией:

– Не желаете ли попытаться исправить мою ошибку?

– Если вы не против. Позвольте ваш альбом.

Зигварт спокойно взял из ее рук тетрадь и карандаш, прошел к указанному им самим месту и, открыв в альбоме чистый лист, начал набрасывать новый эскиз. Незнакомка удивилась, что ее так неожиданно поймали на слове, но молчала, не зная, как отнестись к этому человеку. Он говорит по-английски, следовательно, образован, но его костюм далеко не подтверждал этого. Грубые горные башмаки, потертая куртка, помятая поярковая шляпа, все это было «shocking»[1] в глазах знатной англичанки. И в то же время она видела энергичный профиль, высокий лоб и орлиные глаза, он не был красив, но вся его внешность чрезвычайно впечатляла.