Она пришла в сознание на третий день своего полета. Ей хотелось пить. Она ничего не помнила, но очень хотелось пить. Она попробовала двигать рукой, но почувствовала боль и с этого момента боль начала нарастать. Ей дали воды. Врач наклонился над ней, потом поднял простыню, и она покраснела. Она посмотрела на его лысину, которая была перед ее глазами, и выдыхала только «да», когда он спрашивал: «А здесь вы чувствуете?»

Она чувствовала везде, куда бы он ни прикасался, и иногда краснела, и выдохи у нее получались не совсем приличные.

«Так не бывает, – сказал он, – но если везет, то везет, при таких переломах не задет ни один нерв!» Ее запеленали в гипс и перевели в общую палату. Здесь лежало еще шесть женщин. Сначала она их не видела. Одна нога висела на вытяжке, а вторая в гипсе лежала рядом. Правая рука была сломана в плече, а левая – у запястья. Она могла двигать левой рукой, но не могла двигать головой. Ее соседи уже знали, что ее сбила милицейская машина, и в первые несколько дней сочувствовали ей, потому что к милиции в стране относились прохладно.

Врач, занимавшийся ее лечением, был, как бы выразиться точнее, в этих условиях только врачом, но, как думала она, если бы все случилось на море, то он был бы ее пациентом. Но, как все врачи, он был циничен, уже после первого осмотра в палате все это заметили. Он придвигал к себе стул, садился рядом с ней, щупал ее пульс, поднимал одеяло и начинал мять ее тело. Когда он заметил, что она краснеет, он начал делать это, почти не поднимая одеяла, он касался тех областей, которые заставляли напрягаться все тело, и она стонала от боли и от того, что он касался. В палате были женщины, которые понимали эти стоны, а врачу было наплевать, и он только повторял, что это замечательно.

Первой высказала свои мысли Аня. Она была из деревни, ей нравилось обращение доктора, и она сказала, что жаль, что муж сломал ей руку, а не ноги, тогда, глядишь, ей тоже массировали бы ноги. Она очень многозначительно сказала «ноги». Таня, которая лежала рядом с ней, сказала, что ни один нормальный городской врач не смог бы назвать эти столбы ногами, а заросли посередине – предметом желания. Только в деревне, где уже забыли, что такое цивилизация, бычья порода может покуситься на это, и то, только благодаря запаху.

Ей нужны были деньги, она слушала их беззлобную болтовню и рассуждения, которые всплеском поднимались после ухода врача. Санитарка смотрела за ней очень плохо. Сначала она думала, что к ней будут ходить и давать неплохие чаевые, потому что она красивая женщина, и у нее было очень хорошее белье, которое после прачечной она сама укладывала в шкаф, но ее никто не навещал, а санитарке приходилось три раза в день убирать утку.

Конец ознакомительного фрагмента.