Как мы видели, хунну вынуждены были отступить перед внушительной силой китайского императора, человека бескомпромиссного и полного великих замыслов. Можно допустить, что приписываемое ему чудовищное злодеяние – уничтожение всей литературы и ученых людей – косвенно сыграло на руку китайской культуре. Необходимость восстановления литературы и создания более удобного письменного общения для государственных нужд заставила китайцев изобрести предметы более удобные в обращении, нежели древние бамбуковые таблички, бамбуковые кисточки и заостренные стили, а также провести реформу письменности, упростив иероглифы. Как бы то ни было, Мэн Тянь, с одной стороны, считается первым строителем Великой стены, а с другой – недооцениваются его заслуги как изобретателя современной волосяной кисточки для письма. Однако компетентные китайские критики доказывают: самое большее, что он сделал, в условиях недостатка материалов, усовершенствовал бамбуковую или щетинную кисточку, уже использовавшуюся в течение некоторого времени. Хунну вынуждены были противостоять и другой, не менее мощной силе. Это был кочевой народ, известный китайцам под названием юэчжи, чья власть тогда распространялась на западную половину крупной провинции, теперь называемой Ганьсу. Судя по всему, китайцы ничего не знали об этом народе до того, как начался период слияния феодальных государств в империю Цинь. И это неудивительно, поскольку до этого важнейшего события государство Цинь единственное из всех имело хоть какие-то контакты с Западом. В то время хунну вынуждены были отступить перед всепроникающей мощью императора. Владыку кочевников (или «шаньюй», как он сам себя именовал) звали Тумань. Можно сказать, что с него и начинается писаная история кочевых империй. Новая китайская единая империя распалась почти сразу после смерти в 210 году до н. э. ее талантливого основателя. Несмотря на внебрачное происхождение, он многим был обязан правлению своего великого деда, практически своего непосредственного предшественника, который за 56-летнее правление проделал огромную работу по объединению страны. За четыре года анархии, последовавшие за крушением империи, Тумань сумел восстановить и укрепить свое пошатнувшееся могущество. Китайские военачальники, поглощенные борьбой за трон, на какое-то время забыли о северных рубежах. Тумань же, чья неприступная цитадель располагалась к северу от Великой степи, постепенно продвигался на юг и, наконец, перешел северную излучину Желтой реки, вернув себе территорию Ордоса и восстановив прежние границы с Китаем: другими словами, он снова занял восточную часть современной провинции Ганьсу. Тумань был уже немолод и, к сожалению, находился под сильным влиянием горячо любимой им молодой супруги. По ее совету Тумань объявил своим наследником ее сына в обход законного претендента, своего сына – талантливого военачальника Модэ. Чтобы устранить Модэ, Тумань послал его в качестве заложника в соседнее государство Юэчжи, а затем напал на это государство, надеясь, что возмущенные этим обстоятельством юэчжи казнят Модэ. Однако Модэ был далеко не глуп. Вскочив на резвого коня, он целым и невредимым добрался домой. Тумань, по достоинству оценивший отважный поступок сына, незамедлительно поставил его во главе десятитысячного войска. Модэ, однако, вовсе не готов был простить отцу его предательство, совершенное под влиянием коварной жены. Он разработал план по устранению Туманя. Прежде всего, он усовершенствовал конструкцию «поющей стрелы» – нари– кабуры древних японцев. Модэ должен был пустить одну из таких стрел в намеченную жертву, и это являлось сигналом для слуг Модэ, они должны были немедленно стрелять в тот же объект. Опробовав свой план сначала на своей лучшей лошади, а потом на любимой супруге, наказав за неповиновение нескольких воинов, Модэ выждал, когда старый Тумань отправится на охоту, и пустил в него «поющую стрелу». Шаньюй, пронзенный стрелами, упал замертво, а Модэ немедленно возвели на трон. За его воцарением последовала массовая резня, в ходе которой погибла вся семья покойного отца Модэ. Лишь одну из вдов отца пощадил Модэ, чтобы согласно обычаю взять ее в жены.