Как мы должны концептуализировать этого рационального потребителя, которого все мы знаем и который сидит во многих из нас, который, испытывая отвращение к себе, выбрасывает сигареты в мусорное ведро и клянется, что больше никогда не будет подвергать своих детей риску остаться сиротами из-за возможного рака легких, а через три часа выходит на улицу в поисках работающего магазина, чтобы купить сигарет; который съедает высококалорийный обед, зная, что пожалеет об этом, действительно жалеет, не может понять, как потерял контроль над собой, и решает компенсировать переедание низкокалорийным обедом, но снова объедается, зная, что пожалеет об этом, и в очередной раз жалеет; который сидит как приклеенный перед телевизором, зная, что завтра снова проснется в холодном поту от осознания своей неподготовленности к утренней деловой встрече, от результатов которой будет многое зависеть в его карьере; который портит удовольствие от поездки в Диснейленд, злясь, когда его дети делают то, что и хотели, хотя сам себе обещал не раздражаться?

Несмотря на все споры о природе и самом существовании силы воли, люди действительно используют ее, когда совершают восхождение на Эверест, тратят годы на упорные, изнурительные тренировки ради того, чтобы стать олимпийскими чемпионами или звездами балета, либо пытаются справиться со своей долгой наркозависимостью. Одни садятся на строжайшую диету или за один месяц бросают курить после того, как в течение многих лет привычно выкуривали по пачке сигарет в день, а другие, искренне руководствуясь теми же намерениями, терпят неудачу. А когда мы пристально смотрим на себя, то как мы объясняем, когда и почему наша сила воли и самоконтроль приносят или не приносят желаемых результатов?

До прихода в Стэнфорд на должность профессора психологии в 1962 г. я занимался исследованием процесса принятия решений на острове Тринидаде и в Гарварде. Я просил детей делать выбор между получением меньшего количества сладостей сейчас и большего позже или меньшей суммы денег сейчас и большей через какое-то время (см. главу 6). Но наш начальный выбор в пользу отсрочки и способность придерживаться принятого решения при появлении сильных искушений могут не согласоваться. Входя в ресторан, я могу твердо сказать себе: «Сегодня никакого десерта! Я не стану заказывать его, потому что нельзя допустить повышения содержания холестерина в крови, увеличения объема талии и очередного плохого анализа крови…» А потом я беру в руки карту десертов, официант ставит передо мной шоколадный мусс, и до того, как я успеваю подумать о последствиях, проглатываю очередную порцию лишних калорий. Со мной такое случалось часто, и я стал интересоваться, как сохранить верность позитивным намерениям, от которых я так легко отказывался. Маршмеллоу-тест стал инструментом изучения того, как люди переходят от выбора в пользу отложенного вознаграждения к реальному упорному ожиданию и сопротивлению соблазну.

Проведение маршмеллоу-теста

Во все времена – от Античности до Просвещения, от Фрейда до наших дней – дети считались импульсивными, слабыми существами, не способными откладывать получение вознаграждения и стремящимися к немедленному удовлетворению желаний. Имея такие наивные представления о детях, я с удивлением наблюдал за тем, как три мои родившиеся одна за другой дочери, Джудит, Ребекка и Линда, менялись в первые годы своей жизни. Вместо примитивного крика и плача они быстро освоили утонченные способы досаждать друг другу и очаровывать родителей и со временем стали людьми, с которыми можно вести увлекательные и содержательные беседы. Уже через несколько лет они могли сидеть более-менее спокойно, дожидаясь того, что хотели получить, а я пытался осмыслить ситуацию. Я не имел понятия о том, какие процессы происходили в их головах, позволяющие им контролировать себя хотя бы какое-то время и не поддаваться желаниям, несмотря на сильные соблазны, даже когда рядом с ними не было никого из взрослых.