Благодаря своей семье и личным качествам младший Гаверниц обзавелся прекрасными связями с членами подпольной оппозиции Гитлеру в самой Германии. Пока Америка была нейтральной, он часто ездил из Швейцарии в Германию и наладил эти связи. Одного его имени было достаточно, чтобы обеспечить нам выгодные позиции в установлении контактов с участниками главного заговора против Гитлера, кульминацией которого стало неудавшееся покушение 20 июля 1944 г. По своему темпераменту, убеждениям и манере общения Гаверниц идеально подходил для работы с немцами в трудной психологической ситуации, которая, как правило, возникает, когда в военное время пытаешься что-то втолковать своему противнику.

Гаверницем во многом двигала его убежденность в том, что нацизм не настолько глубоко проник в сознание немцев, как были склонны считать многие, что были люди в Германии, даже на высоких военных и гражданских постах, готовые поддержать любое реальное предприятие, которое позволило бы избавиться от Гитлера и нацистов и положить конец войне. Он подружился со многими видными немцами и австрийцами, которые искали в Швейцарии убежища от нацистских преследований, а также с антифашистами из Германии, посещавшими Швейцарию. Двумя наиболее примечательными людьми, с которыми он меня познакомил, были Ганс Бернд Гизевиус, сыгравший драматическую и опасную роль связного между моим офисом и заговорщиками «20 июля», и д-р Вильгельм Хёгнер, мой бесценный советчик по внутригерманским делам, который, между прочим, был прокурором по делу «некоего Адольфа Гитлера» после неудавшегося мюнхенского путча 1923 г., и поэтому стал одной из первых жертв нацистских преследований. Прочие противники Гитлера в Швейцарии снабжали нас полученной от оставшихся на вражеских территориях друзей информацией о положении дел в оккупированной Европе, включая кое-какие жизненно важные сведения о расположении немецкого секретного арсенала ракет «Фау-1» и «Фау-2» в Пенемюнде на Балтийском море.

Разведывательные данные, какими бы ценными они ни были, конечно, никому не нужны, если не переправить их в руки тех, кто может извлечь из них пользу. С самого начала одной из моих главных забот была связь между моей миссией в окруженной со всех сторон врагами стране и центрами УСС, которым я был подотчетен, – Вашингтоном, Лондоном и Ставкой союзных сил в Казерте, в Италии. Наши агенты во Франции, Германии и Италии находили способы проникать через швейцарскую границу, но информацию, которую они, рискуя жизнью, собирали для нас, следовало немедленно отправлять в разведцентры, расположенные за тысячи миль.

Пока Франция не была очищена от немцев и мы не смогли вновь пользоваться услугами официальных курьеров, переправлять секретные рукописные материалы из Швейцарии в Соединенные Штаты было, конечно, рискованно. Поэтому приходилось полагаться на кодированные дипломатические сообщения, отсылаемые через швейцарские коммерческие радиостанции. Это был быстрый канал связи, но он не позволял посылать длинные обзоры и аналитическую информацию, так как наши немногочисленные шифровальщики могли обработать ограниченное количество слов в сутки. У нас была также трансатлантическая радиотелефонная связь с Вашингтоном, которую швейцарцы оборудовали скрамблером – устройством искажения речи. Мои телефонные отчеты ограничивались обзорами газет и другими несекретными материалами. Они, несомненно, были доступны для самих швейцарцев, но, как мы надеялись, не для немцев, если только те не побеспокоились о том, чтобы перехватывать их и снимать скрамблинг, что, как мы всегда полагали, они умели делать[1].