Тем же летом 1874 года Виктор Тревор пригласил его погостить месяц в своем фамильном поместье в Донниторпе, Норфолк. В то время Холмс работал над экспериментом в области органической химии. Таким образом, можно предположить, что вскоре после ухода из университета он уже обзавелся оборудованием, необходимым для продолжения занятий по химии. Это говорит о том, что, возможно, он подумывал о карьере химика-экспериментатора.

Во время пребывания в Донниторпе Холмс невольно оказался в ситуации, которая привела к расследованию дела о «Глории Скотт». Он сказал Уотсону, что это было первое дело, которое его попросили расследовать. Строго говоря, это не совсем так. Участие Холмса в деле ограничилось расшифровкой загадочного письма от одного из лиц, замешанных в давнем преступлении, которое было совершено тридцать лет назад на борту судна, перевозившего осужденных. За исключением этого он просто стал свидетелем событий, не принимая активного участия в разгадке тайны. Однако это дело сыграло важную роль в решении Холмса стать частным детективом-консультантом – единственным в мире, как он с гордостью сообщил Уотсону.

Познакомившись с отцом Тревора, Холмс произвел на него сильное впечатление: он настолько верно вычислил с помощью дедукции некоторые факты его биографии, что у хозяина случился сердечный приступ, к ужасу Холмса и молодого Тревора. Придя в себя, Тревор-старший обронил фразу, которая имела важные последствия. Он категорическим тоном заявил, что раскрытие преступлений – призвание Холмса. И подкрепил это утверждение, добавив: «Можете поверить человеку, который кое-что повидал в жизни».

Так Холмсу впервые пришло в голову, что его хобби могло бы превратиться в профессию.

Неизвестно, каким было второе дело Холмса. Возможно, его попросил им заняться другой знакомый по университету. Холмс сказал как-то Уотсону, что за те немногочисленные дела, которые ему перепадали в ранние годы на Монтегю-стрит, он брался в основном по просьбе своих однокашников. Однако третьим расследованием, вне всякого сомнения, было дело об «Обряде дома Месгрейвов». Оно попало к нему благодаря Реджинальду Месгрейву, его бывшему соученику по колледжу Святого Луки. Тот специально приехал в Лондон, чтобы просить помощи у Холмса. Следовательно, можно предположить, что среди бывших студентов университета уже разнеслась молва о его возросшем мастерстве.

Холмс говорит, что прошло четыре года с тех пор, как он в последний раз видел Месгрейва. Предположим, что Холмс покинул Оксфорд в июне 1874 года. Тогда это дело имело место либо в 1878, либо в 1879 году, в зависимости от того, насколько точно Холмс указал временной промежуток. Если это так, то в течение четырех лет Холмс расследовал всего три дела. Надо полагать, ему приходилось туго, и высказывание Холмса о том, что у него было «даже чересчур много» свободного времени, полностью соответствует действительности.

Возможно, Холмс взял с Месгрейва вознаграждение за свои услуги, хотя и не упоминает об этом. Когда Месгрейв прибыл, Холмс сказал ему: «Я пытаюсь зарабатывать на хлеб с помощью собственной смекалки». Вероятно, это был намек, что он сделался профессионалом и ожидает, что ему заплатят. Это согласуется с утверждением, которое высказал Уотсон много лет спустя. В первой фразе рассказа «Квартирантка под вуалью» Уотсон твердо заявляет, что Холмс активно занимается практикой двадцать три года и «на протяжении семнадцати из них мне было дозволено в ней участвовать». Хотя, как известно, на Уотсона нельзя полагаться, когда речь идет о фактах и цифрах, но, кажется, в данном случае его арифметика частично верна.