– Александр! – прошептала она. – Александр!

Люк резко сел на постели и уставился на девушку.

Элен попыталась привстать, но он схватил ее за плечи и прижал к кровати.

– Что это еще за Александр?

Пристыженная, девушка не спешила с ответом. Сексуальное желание совершенно улетучилось, и ей вдруг стало зябко.

– Не хочешь – не говори! Но третьего в постели я не потерплю! – заявил Люк.

Через пару минут он ушел, хлопнув дверью.

– Ты никогда больше не должна с ним видеться, слышишь?

Бледный как полотно, со слезами на глазах, Александр тряс Элен за плечи.

– Никогда не ищи встреч с этим человеком!

* * *

Едва вернувшись в Вендури, Элен рассказала молодому священнику обо всем – разумеется, чтобы сделать ему больно, заставить ревновать. Однако столь бурная реакция ее ошарашила. И вот теперь, слушая Александра и глядя в его глаза, выражавшие гнев и мольбу, – а может, и отвращение, – она чувствовала себя поруганной, грязной. Порывистым движением отбросив его руки, она убежала прочь.

Машина Элен на полной скорости катила к особняку Дё-Вен. Грязь – вот самое подходящее слово! Она ощущала на себе руки Люка, прикосновения его губ, и к горлу подкатывала тошнота. Но приходилось признать, что к отвращению примешивалась нездоровая радость оттого, что ей все-таки удалось заставить Александра страдать.

Нужно было избавиться от всего этого, стереть из памяти, вернуть то ощущение чистоты… Но как?

Приехав домой, Элен сразу схватилась за телефон.

– Александр?

– Я слушаю.

– На следующей неделе ты собирался в Лурд, я правильно запомнила?

– Да, на семинар, – сухо ответил он.

– Может, возьмешь меня с собой?

Ему потребовалось время на размышление.

– Мне это очень нужно! – взмолилась она. – Пожалуйста!

– Хорошо.

Через несколько дней они выехали из Вендури задолго до рассвета. Пока мимо проплывали мирно спящие пейзажи Прованса, они оба молчали.

И вдруг Александр указал на небо. На западе оно было совсем еще темным, зато восточная его часть окрасилась в цвет спелого абрикоса. И в этих золотистых рассветных лучах трава казалась особенно зеленой и яркой, а стены придорожных ферм – оранжевыми.

– Элен, посмотри, какие прекрасные цвета!

Она только улыбнулась в ответ. Слова были не нужны. Между ней и Александром снова установилось то удивительное взаимопонимание, когда все ясно без слов.

В Лурд они приехали около часа дня. Перекусили сандвичами в каком-то баре, после чего Александр отправился на семинар.

Чувствуя себя слегка потерянной, Элен решила прогуляться по городу. В это время года в нем было особенно много паломников. Она присоединилась к группе, направлявшейся к аллеям Санктуария, и, оказавшись на площади Розер, полюбовалась двумя базиликами. Потом, сама не зная как, девушка очутилась перед чудесным гротом Масабьель. Вид обремененных недугами страдальцев, чередой проходящих мимо, растрогал Элен. Сколько боли и сколько веры… На душе у нее стало легче и спокойнее. Собственные проблемы показались ей незначительными.

Вечером, причем довольно-таки поздно, Александр присоединился к ней в ресторане «Дю-Гав», как и было условлено. Мало-помалу к Элен возвращалась былая беззаботность. Разговаривали они с Александром свободно, в дружеской манере. Настроение у молодого священника было отличное. Может, он уже ее простил?

И вдруг в разговоре у него вырвалось:

– Элен, дорогая….

Девушка замерла от неожиданности. Не может быть, она наверняка ослышалась…

– Что ты сказал, Александр?

Выдержав долгую паузу, он неторопливо, серьезным, почти торжественным тоном повторил:

– Я сказал: «Элен, дорогая…»