— Ну так хоть поскучала бы по мне, трудно что ли?

— Ты же сам просил! — оправдывалась Марго.

— Это я так кокетничал, — капризно скривился Валерий. — Я же не бегущая строка! Ну ладно! Мотай спать. Да постригись, слышишь? Девушке надо выглядеть. Выскочишь за какого-нибудь тут… И меня, бедную, не забудешь, может… На вот тебе на сигареты. Подарок. Чтоб лучше помнила. А я Жака буду обрабатывать дальше.

Валери вытащил из кармана 500 франков.

— Спасибо, — обрадовалась Марго. — Счастливо долететь тебе… Карлсон…

— Кто?

— Ты очень похож сейчас на Карлсона… — улыбнулась Марго. — Такой же милый.

— Ну… похож, — вздохнул Валерий и поплелся по бесконечному коридору назад. — Только пропеллера нет. Но ничего, в Раше куплю детский вертолетик вставлю в анус и как полечу-у-у-у!!!

Валерий опять раскинул руки и опять засеменил маленькими ножками.

Закрыв за ним дверь, Марго наконец-то рухнула в постель, и ей стало все равно. Все рано, как все есть на самом деле.

* * *

Девушка с сумочкой снова побежала по дороге, и постепенно превратилась в Кошу-Марго. И уже теперь она бежала в свете юпитеров, жужжала камера, и стрела крана, нависая сверху, следовала за ней. Бывшая Елизавета Кошкина (теперь Маргарита Танк) бежала, испытывая жуткий ужас. В руках у нее была сумочка-заяц. Ей было точно известно, что в сумочке лежит что-то, из-за чего ее хотят убить. Но она понятия не имела, что это. И даже смутно припоминала, что кто-то вроде бы запретил, тоже под страхом смерти, заглядывать внутрь сумочки. Как-то получалось, что она должна была во что бы то ни стало бежать. Она должна бежать. А за ней должны гнаться. А она должна бежать. Марго припустила еще сильнее, потому что волна ужаса снова подстегнула и без того перегруженное сердце.

— Убийцы! Пошли! — крикнул режиссер, и из переулка выбежали два зловещих типа с пистолетами. Один из них прицелился и начал стрелять. Пули беззвучно чиркали по наждаку асфальта, высекая желтые искры. Звенели, падая, гильзы. Черт! Они стреляют настоящими! Жаль, что у нее нет пистолета. Она могла бы тоже пострелять. Но куда смотрит режиссер? Почему не остановит их? Марго задыхалась. Черт! Но, может быть, они гонятся, потому что она убегает? Может быть надо просто остановиться?

Ее ноги сами собой сбавили темп. Сердце выпрыгивало из глотки.

— Стоп! — Прозвучал вопль режиссера. — Кто позволил остановиться?

Бандиты пожали плечами и переглянулись.

— Это непрофессионально, — брызжа слюной, орал режиссер в мегафон. — Попрошу впредь быть аккуратнее. Еще раз! Запомните, мадмуазель! Вы должны бежать! Вы должны убегать с сумочкой. Дура! Они должны убить тебя! Поняла?

Он в изнеможении плюхнулся в кресло и отшвырнул мегафон на маленький режиссерский столик.

— Ну давай. Будь умницей, — хрипло сказал режиссер и, расстегнув ширинку, выпростал наружу небольшой вялый член. С выражением страдания на лице он посмотрел на Кошкину и принялся поигрывать им.

— Да… — послушно кивнула Кошкина и вытерла лицо. — Но они стреляют настоящими…

— Мотор, я сказал! — побагровев, рявкнул режиссер и судорожно стиснул свою уже отвердевшую игрушку.

Бывшая Кошкина оторопело попятилась и снова побежала, размахивая зайцем. Бандиты снова выскочили из переулка. Пули снова противно завизжали на рикошетах. «Что он хочет?» — лихорадочно соображала Марго и металась вдоль белого пунктира дорожной разметки. — «Почему я должна бежать? С какой стати? Почему я не могу просто уйти со съемочной площадки? Неужели режиссер решил меня убить в кадре? Они бегут за мной или за моей сумкой, а если я выброшу ее? Может быть, они не убьют меня, если я выброшу ее? Господи! Почему я бегу? Почему я не могу прекратить все это?» Марго Танк швырнула зайца за спину. Бандиты растерянно остановились.