Постепенно Кадгар просмотрел большую часть книг, хранившихся в библиотеке, успешно обходя ловушки, расставленные вокруг наиболее ценных томов. Вскоре он уже виртуозно взламывал охранные заклятия и механические ловушки. Самым трудным было убедить запирающий механизм (независимо от того, был ли он магическим или механическим по своей природе), что замок вообще не был взломан, хотя на самом деле все обстояло как раз наоборот. Если удавалось определить, что именно приводит в действие конкретную ловушку – груз, или смещающийся кусочек металла, или даже воздействие солнечного света или свежего воздуха, – то битва была уже наполовину выиграна.

Ему попадались книги, чьи запоры сбивали с толку даже его усовершенствованные отмычки и гибкое лезвие ножа. Такие книги отправлялись на самый верхний уровень, в задние ряды. Впрочем, Кадгар был исполнен решимости выяснить, что в них скрыто, либо своими силами, либо с помощью Медива.

В последнем он сомневался; юноша не раз задавал себе вопрос, не была ли библиотека для старого мага всего лишь свалкой доставшихся ему по наследству текстов и старых писем. В архивах магов Кирин-Тора поддерживалось хотя бы какое-то подобие порядка, и наиболее ценные тома всегда были спрятаны в надежном месте. У Медива же все было свалено в одну кучу, словно ему не было до книг никакого дела.

«Или, может быть, это тест», – думал Кадгар. Тест, предназначенный для того, чтобы сбить спесь с претендентов на звание ученика.

И вот книги уже стоят на полках: наиболее ценные (и непригодные для чтения) надежно прикованы цепями на верхнем уровне, а военные мемуары, сборники и дневники стоят внизу. Были здесь и свитки, начиная со списков вещей, купленных и проданных в Штормграде, и заканчивая эпическими поэмами. Последние представляли собой особенный интерес, поскольку некоторые были посвящены Эгвин, легендарной матери Медива.

«Если она прожила больше восьмисот лет, должно быть, действительно была могущественным магом», – размышлял Кадгар. Возможно, из книг, стоявших в задних рядах, удалось бы почерпнуть еще какую-нибудь информацию о ней. Но юноша не смог открыть их и обойти замки и ловушки, а сверчок-детектор в ужасе вопил при любой попытке взлома.

Дел у Кадгара было более чем достаточно: необходимо разложить по категориям отдельные листы, попытаться собрать разорванные тома, рассортировать или хотя бы прочитать большую часть писем. При этом некоторые из посланий были написаны по-эльфийски, а другие зашифрованы. На зашифрованных письмах красовались самые различные печати – как из Азерота, Каз Модана и Лордерона, так и из мест, которых Кадгару не удалось отыскать в атласе.

В библиотеке нашлось несколько древних трактатов, посвященных различным кодам; в большинстве из них речь шла о подстановке букв и тайных языках. Но Кадгару пока не удавалось расшифровать послания. Возможно, здесь использовалась комбинация различных кодов для создания своего собственного.

Кадгар сидел за столом, на котором были разложены трактаты о кодах наряду с учебниками эльфийского языка и языка дворфов, когда Медив внезапно вновь появился в башне.

Юноша не столько услышал его, сколько внезапно ощутил его присутствие. Точно так же меняется воздух, когда на поля надвигается грозовой фронт. Молодой маг повернулся на стуле и увидел перед собой Медива; его широкие плечи заполняли дверной проем, а за плечами вздымалась мантия.

– Господин, я… – с улыбкой начал было Кадгар, привстав с места, но тут увидел, что волосы старого мага в полном беспорядке, а искрящиеся зеленые глаза широко раскрыты и полны гнева.

– Вор! – заорал Медив, тыча пальцем в Кадгара. – Взломщик! – Он принялся выкрикивать незнакомые слова, не предназначенные для человеческого языка.