Пятая Стража - Черкасов Дмитрий (2003)

IVВ тот день никуда не выезжали: разбирали старые сводки, составляли списки и схемы связей. Заказали в фотолаборатории десятки фотографий. Ближе к вечеру онера взяли машины и разъехались; они неплохо знали город. Клякса отпустил разведчиков – и Лехельт поспешил на Пушкинскую, к Витебскому вокзалу, где уговорился с Маринкой встретить свою двоюродную сестру из Калининграда.Маринка простудилась: жалась у схода с эскалатора, зябко переступала с ноги на ногу, утирала платочком нос. Из сумочки торчали конспекты, модный журнал, свернутый в трубку. В своих болезнях и неудачах она отдалялась от Лехельта, замыкалась в себе, не ища у него ни сочувствия, ни поддержки. Характер не позволял.Они поцеловались.– Смотри – странный парень напротив! – шепнула Маринка ему на ухо. – Он тут уже давно трется.– А ты откуда знаешь?– На нем куртка сухая – а на улице снег с дождем. И он не смотрит на лица – только на руки: у кого что в руках. Может, украсть хочет?– Все в порядке, пошли. Это у тебя фантазия буйная. Тебе бы детективы писать.С одного взгляда Лехельт понял, что парень из неявной охраны метро. В УВД тоже есть своя «наружка». По некоторым признакам он видел, что в городе введены дополнительные меры безопасности – без лишней шумихи и официоза – и это не радовало, а лишь тревожило его. Они все равно не знают, что искать. Питер – это же вам не Урюпинск. Бедные девочки и мальчики, уныло торчащие часами у эскалаторов на каждой станции, – слабая надежда. Опытный человек вычислит их тотчас – и только насторожится. Уж лучше бы скрытых камер побольше наставили.Пряча лица от ветра, они перебежали под гулкие своды вокзала. Андрюха хорошо знал все питерские баны, на каждом провел в общей сложности долгие месяцы. Если вокзалы – ворота города, то они, разведчики, при них привратники…– Ты свою сестру раньше видел?– Нет.– А как ты ее узнаешь?– Тетя сказала – узнаю. Голос крови. На отца похожа. Встанем у вагона – разберемся.– Сколько ей лет?– Шестнадцать.– О-о… романтический возраст. Где мои шестнадцать лет?!Маринка пококетничала, постреляла глазками – и вдруг оглушительно чихнула.– Ох, старая я кляча!.. проклятые рудники!– Чем ее шестнадцать лучше твоих двадцати двух? Я думаю, ты не изменилась.– Изменилась. В шестнадцать не понимаешь неизбежности потерь.Маринка произнесла это серьезно, мудро, с комичной печалью, как только она одна умела. Глядя на ее смугловатое привлекательное лицо, Лехельт припомнил сегодняшние живописания сибиреязвенных карбункулов – и поежился.– Скажи – у тебя нет знакомых врачей?– Есть, конечно. Папа, например. А какой именно специалист тебе нужен?– Эпидемиолог.– О, задачка. Интересуешься статистикой гриппа? По службе – или так?– Так… надо для одного человека.– Хорошо, я спрошу у папы… Нам угрожает чума?– Пока только сибирская язва.– Все шутишь? Расскажи что-нибудь интересненькое! В тот раз обещал рассказать про шпиона – не рассказал…– Расскажу, когда срок давности выйдет. Пошли – вон уже поезд идет.– А какой срок-то?– Пустяки. Двадцать лет.– Я же буду уже старухой!– Но любопытства-то не убавится!– Я, по-твоему, любопытная?!Состав остановился с противным скрипом – и они выжидательно примолкли, приплясывая на ветру у дверей вагона. На перрон шумной гурьбой повалила молодежь: вагон был заполнен тинейджерами. Составив рюкзаки и сумки в круг посреди платформы, подростки смеялись, орали и свистели, пьянея от свежего ветра и новизны впечатлений. Толстая пожилая проводница, массируя пальцами виски, смотрела меж людей в пустоту маленькими злыми глазами.Лехельт глянул на замерзшую Маринку, пожал плечами. Вагон опустел – а к ним так никто и не подошел. Набрав побольше воздуха, вытянувшись, чтобы казаться повыше, Андрей сунулся к властелине путей сообщения.– Управление ФСБ по Санкт-Петербургу. Здравствуйте, – басовито, вполголоса произнес он, покачивая плечами, копируя манеру Миробоева. – Скажите, где ваш пассажир с девятого места?Эффект был весьма неожиданный и поучительный для Лехельта. Проводница скривилась мятым лицом, глянула в его удостоверение уничижительно и вознамерилась уйти в вагон.– Ступайте к бригадиру! – сказала она через плечо. – Я вам не обязана доносить. Это мы раньше перед вами на цырлах стояли.– Женщина, пожалуйста! – взмолился Андрюха, давясь горькой пилюлей демократии. – Это моя сестра! Я сестру встречаю!Не в силах побороть мигрень, добрая фея железной дороги лишь злобно ткнула растопыренными пухлыми пальцами в сторону шумного молодежного круга под косым снегом.– Все там… дурачье! Ни минуты ночью не прилегла!– Вы уверены?! А как она выглядит?– Ты что – не знаешь, как сестра твоя выглядит? – усмехнулась железнодорожная прима, ушла в вагон и заперлась, завершив аудиенцию. У нее даже головная боль, наверное, прошла.Андрей недоуменно приглядывался к толпе на перроне. Молодежь крикливой гурьбой, гогоча, как стадо гусей, неторопливо потянулась к выходу в город. Маринка хихикнула:– Услышь голос крови!– Момент!Он достал мобильник, выудил из электронной памяти номер и позвонил. Через несколько секунд высокая рыжеватая девица в долгополом пальто и кроссовках отделилась от соплеменников, принялась рыться в карманах и, поотстав, закричала:– Тормозни! Я сейчас!– Вика? – сурово спросил Лехельт в трубку, надвигаясь сзади. – А ведь мы тебя встречаем. Я у тебя за спиной. Стой на месте и не пытайся сбежать.Вика крутнулась на пятках. Полы пальто подлетели и опустились.– Ой! Приветики! – сказала она. – А я уже с ребятами договорилась! Может, я у них переночую?Лицо ее было худое, хитрое, все в веснушках, подбородок острый, глаза зеленые. Она как—то странно шепелявила, пришептывала, присвистывала.– Что у тебя во рту? – спросил изумленный Лехельт.Вместо ответа девочка задрала голову, выставив худое горло, и высунула длинный розовый язык.– Боже мой! – не сдержалась Маринка.Язык посередине был точно прострочен круглыми перламутровыми сережками, ровной дорожкой уходившими от кончика в глубь темной гортани к небу.– Я еще и шевелить половинками умею, как змея! – довольная впечатлением, с гордостью сказала Вика и тут же продемонстрировала свои способности. – Десять штук!– Зачем так много? – спросил Лехельт.– Прикольно! В Кенике (Калиниграде) у меня одной столько. Есть одна девчонка – у нее восемь штук. Но у нее язык короткий, ей меня не догнать!– А зачем так много?– Я же говорю – десять только у меня! Стопорните, я с ребятами расстыкнусь!Пока она обнималась и целовалась взасос с попутчиками, Лехельт и Маринка смотрели осуждающе.– Теперь я вижу, что шестнадцать – не двадцатьдва, – вздохнул Андрюха.Маринка взяла его под руку.– Тебя ждут трудные времена!Рыжее чудо в кроссовках неохотно покинуло тусовку, пришлепало обратно. Они покинули вокзал.– Вика, ты почему не подошла к нам сразу? Ведь ты нас видела! Ты же знала, что тебя будут встречать!– Ой, я как-то совсем забыла! Мы как будто своим классом ехали – я встала и пошла…Голос ее был высокий, хрипловатый.– Ты собиралась ночевать у совсем незнакомых людей?– А что со мной может случиться? Я же не дурочка какая-нибудь… Ой, музычку хочу!Она свернула к музыкальному киоску у метро и затанцевала перед витриной. Лехельт, глядя на нее, чувствуя себя глубоким старцем. В свои двадцать с небольшим он уже не мог себе позволить так оттягиваться. Положение старшего разведчика обязывало.Молодость – это недостаток, который быстро проходит…– Кстати, – как ни в чем не бывало, делово сказала Вика. – У ребят осталась моя сумка с вещами. Я забыла ее забрать. Из головы выскочило. Так что мне все равно придется съездить к ним в гости!.. Что вы так смотрите? Не верите?! Я правда забыла!И Андрей понял, что трудные времена уже наступили…