Большое Сердце - Жан-Кристоф Руфен (2012)

Два следующих года были странными. Внутренне я точно знал, куда иду, и ни секунды не сомневался в успехе своего начинания. Но со стороны мое положение выглядело довольно шатким. Сначала я сидел в тюрьме. Затем ни с того ни с сего, все бросив, отправился на Восток. Единственным смягчающим обстоятельством могло бы быть привезенное оттуда состояние. Но я воротился без гроша в кармане. И вот мне уже далеко за тридцать, а я до сих пор ничего не совершил. Слово «никудышный» вслух никто не произносил, но я догадывался, что так думают те, кто меня окружает. Кроме замкнутой, молчаливой Масэ, которая на свой лад всегда верила в меня. Она искренне желала мне успеха, хотя, как я подозревал, давно поняла, что успех отдалит меня от нее. Детям она рассказывала чудеса про мое геройское поведение. Но нашему старшему, Жану, уже исполнилось тринадцать. Он был в состоянии судить обо всем сам. И когда, преодолев свойственную ему сдержанность, он начал расспрашивать меня о моей жизни, у меня сложилось четкое впечатление, что он во мне сомневается.

Тесть мой, казалось, не старел. Несмотря на вечные жалобы, он втайне был счастлив, что на нем до сих пор держится и, может быть, еще долго будет держаться благополучие семьи. Я был достаточно уверен в себе, чтобы не опасаться его осуждения. Мне лишь хотелось, чтобы он в последний раз ссудил меня деньгами. Без этого было трудно раскрутить затеянное мною предприятие. Я не знал, как убедить тестя в дельности моей затеи. Какие бы доводы я ни выдвигал, он будет держаться своего мнения: ждать от меня нечего. Я побудил Масэ вмешаться, и в конце концов он сдался.

Я арендовал склад в предместье, где жили кожевники. Первая встреча состоялась знойным днем в середине июня. Сквозь открытые окна до нас долетал запах дубленых кож. Тут-то нам стало ясно, почему удалось снять помещение так дешево. Мы с Гильомом и Жаном расселись вокруг громадного стола из струганых еловых досок, чуть отодвинувшись, чтобы не занозить руки. В центре сидел молодой нотариус, который составил наш первый договор. Мы подписали бумагу, и крючкотвор, который, с той минуты, как вошел в помещение, сдерживал дыхание, выскочил, едва не задохнувшись. Наш тайный сход продолжался почти до самой ночи. Жан принес еду и вино. Говорил практически я один. Выложил разом все наметки, справки, идеи, скопившиеся у меня за месяцы путешествия. Со временем они упорядочились, обрели форму. Мои компаньоны приняли план таким как есть. Они лишь задали вопросы чисто практического характера: кто что делает, как, какими средствами. Взаимодополняемость их характеров сыграла свою роль при распределении задач: на долю Гильома досталось общее руководство, бумаги и счета; Жан должен был разъезжать, привлекать новых партнеров и при необходимости преодолевать возникшие препятствия.

О чем шла речь? Попросту о создании торгового дома. Его отличительной чертой была ориентация на страны Востока и открытость всей Европе. На первый взгляд ничего оригинального. После долгих лет войны и неуверенности в завтрашнем дне стремление покупать и продавать, ведя операции на больших расстояниях, свидетельствовало о безграничном оптимизме. Во время своей поездки на Восток я накапливал наблюдения. Записывал имена и адреса тех, кто мог быть нам полезен. Корсиканский бандит, обобравший нас после кораблекрушения, не стал отбирать мои каракули, сочтя их бессмысленными. К заметкам, касавшимся работы средиземноморских портов, добавились многочисленные сведения, добытые за прошлые бесславные годы. Работая рядом с тестем, а затем с Раваном – повсюду, вплоть до тюремного застенка, – я только и делал, что слушал, расспрашивал, изучал.