Господин де Борни, успокоившись относительно судьбы своего спутника, попрощался с ним и велел ямщику, как и предполагал Жибасье, ехать по дороге на Фер-Шампенуаз.

Жибасье закончил торговаться со станционным смотрителем и велел ямщику следовать той же дорогой, по которой только что укатила другая карета. Он пообещал ямщику пять франков, если тот нагонит ее.

Ямщик пустил коней в галоп, но, прибыв на следующую почтовую станцию, Жибасье так и не увидал карету господина Сарранти.

Станционный смотритель и находившийся там ямщик ответили, что ни одна карета здесь не проезжала.

Все было ясно: Сарранти принял меры предосторожности. Сказав, что поедет на Фер-Шампенуаз, он свернул на дорогу в Шалон.

Жибасье потерял след.

Нельзя было медлить ни минуты. Он должен был прибыть в Мо раньше Сарранти.

Жибасье оставил на станции свой кабриолет, достал из чемодана синюю с золотом одежду министерского фельдъегеря, надел лосины, мягкие сапожки, прицепил на спину сумку для почты, отклеил бороду и усы и потребовал верховую почтовую лошадь.

Лошадь была оседлана в мгновение ока. Жибасье вскочил в седло и помчался по дороге на Сезан, рассчитывая прибыть в Мо через Ферте-Гошер и Куломье.

Без остановки он проскакал тридцать лье и прибыл к городским воротам Мо.

Там он узнал, что ни одна карета не соответствовала его описанию и в город не въезжала.

Жибасье спешился, велел подать ужин на кухню и стал ждать.

Лошадь он оставил запряженной.

Спустя час к почтовой станции подкатила карета, которую он с таким нетерпением ждал.

Стояла темная ночь.

Господин Сарранти велел подать ему бульон в карету, наскоро перекусив, он приказал ямщику ехать в Париж через Клей. Этого Жибасье было достаточно.

Выйдя через черный ход, он вскочил на коня, проехал по узенькой улочке и оказался на парижском тракте.

Спустя десять минут показались фонари почтовой кареты, в которой ехал господин Сарранти.

Жибасье именно это и было нужно: он мог наблюдать за каретой, оставаясь невидимым. Теперь надлежало сделать так, чтобы его и не было слышно.

Он ехал по обочине, сохраняя километровое расстояние между своей лошадью и следовавшей за ним каретой.

Так они прибыли в Бонди.

А там чудесным образом фельдъегерь превратился в ямщика и с помощью пяти франков уговорил ямщика, чья очередь была выезжать, уступить ему свое место. Что и было сделано с благодарностью.

На почтовую станцию прибыл господин Сарранти.

До Парижа было довольно близко, и он не хотел задерживаться. Высунувшись из окошка кареты, он потребовал поменять лошадей.

– Сейчас дадим вам лошадей, хозяин, и самых лучших! – сказал ему Жибасье.

Он держал под уздцы двух великолепных белых першеронов, которые ржали и били копытами.

– Ну, не балуй, волчья сыть! – крикнул Жибасье, заводя жеребцов в упряжку с ловкостью профессионального ямщика.

Затем, когда лошади были запряжены, лжеямщик, сняв шляпу, приблизился к дверце кареты и спросил:

– А куда вас доставить в Париже, хозяин?

– Площадь Сент-Андре-дез-Арк, гостиница «Великий турок», – сказал господин Сарранти.

– Ладно, – произнес Жибасье, – считайте, что вы уже там.

– И когда же это случится? – спросил господин Сарранти.

– О! – буркнул Жибасье, – через час с четвертью примерно.

– Погоняйте скорее! Я прибавлю вам десять франков, если мы будем на месте через час.

– Через час мы там будем, хозяин.

Жибасье вскочил на козлы и пустил лошадей с места в карьер.

На сей раз он был уверен, что Сарранти от него не скроется.

Вскоре они подъехали к городской заставе. Таможенники быстро произвели досмотр, которым они удостаивают обычно людей, путешествующих на перекладных, произнесли свое сакраментальное «проезжайте!», и господин Сарранти, выехавший семь лет назад из Парижа через заставу у Фонтенбло, вернулся во французскую столицу через заставу Птит-Вийет.