– Не беспокойтесь, принцесса, – улыбнулся он. – Всего лишь подарок вам от меня.

Тогда откуда у меня эта ледяная пустота в груди? Что за резкий поворот от рубища из мешка до такого подарка – новой одежды? Казалось, он постоянно опережал меня на шаг, ясно понимая, чем на этот раз может вывести меня из равновесия. За любой подарок всегда приходится платить.

Конюх подвел Комизару его коня, а у ворот уже выстроился в ожидании целый эскадрон. Он взял поводья, выкрикнул слова прощания и добавил:

– Каден, в мое отсутствие ты остаешься Распорядителем. Пройдись со мной до ворот. Хочу кое-что тебе сказать напоследок.

Я смотрела, как они идут, рука Комизара на плече у Кадена, оба кивают, переговариваются. По спине пробежал холод, словно я увидела призраков. Вот точно так же мои родные братья, Реган и Брин, прогуливались по залам Сивики, обсуждая свои секреты. Небольшой клин, который я вроде бы вбила между правителем и его рахтаном, исчезал на глазах. У них общая жизнь, общая история. Верность. Комизар называет его братом, да они и есть братья. Я отчетливо поняла – Каден мне не союзник, хоть недавно я и назвала его так. Он и не будет мне союзником, пока Венда превыше всего.

Глава тринадцатая

Каден

– Она свободно говорит по-нашему. Как такое возможно?

Прошлым вечером, когда Лия заговорила, он ничем не выдал своего удивления. Он ни за что не показал бы его. Удивляться на глазах Совета не в его правилах. Вообще-то Комизара, по-моему, трудно удивить, но сейчас в его голосе явно сквозила неуверенность. Странно, но я почувствовал что-то вроде гордости. Не один я недооценил Лию, когда только начал охоту на нее, – он недооценил ее тоже. Большинство этих надутых королевских деток даже не знают, в какой стороне лежит Венда, не говоря уж о том, чтобы говорить на ее языке.

– У нее дар к языкам, – объяснил я вслух, – а в пути через Кам-Ланто у нее было достаточно времени, чтобы выучить наш.

Комизар преувеличенно громко вздохнул.

– Еще один дар? Принцесса полна сюрпризов – правда, пока я не видел подтверждения тому дару, о котором ты говорил. То представление, которое она разыграла вчера, уставившись куда-то в пустоту, – обычное притворство. Хотя, возможно, это даже лучше.

Он замолчал, оставив свою последнюю мысль недосказанной. Притворство – лучше, потому что им он может управлять.

– Меня не будет пару недель. Вряд ли больше. Но если к моему возвращению Тьерни так и не покажется – пусть пеняет на себя. Тогда твоя очередь прокатиться туда, показать силу и подыскать претендента на его место, которого мы могли бы ввести в круг. Мы не можем позволить себе наместников-отступников, когда на карту поставлено так много. Особенно учитывая, насколько важные поставки к нам идут из Арлестона.

– Тьерни всегда опаздывает.

– Опаздывает или нет, но, когда я вернусь, ехать тебе. Помни, что я сказал. Мы не петухи, стерегущие курочек. Мы рахтаны.

Рахтаны. Мне было одиннадцать, когда я впервые повторил за ним эти слова. Даже меньше, чем сейчас Эбену. К тому времени я уже год как был под его защитой. Это он следил за тем, чтобы мне давали двойную порцию еды. Благодаря этому мои ввалившиеся глаза стали выглядеть обычными, впалые щеки округлились, а на торчащие ребра наросло мясо. Я произнес эти слова с той же гордостью, которую слышал в его голосе и сейчас. Мы – рахтаны, верные братья, неустрашимые и стойкие. С этой минуты Комизар стал растить будущего Убийцу. И я с восторгом и благодарностью принял оказанную мне честь.

Я, наверное, был предан ему больше, чем кто бы то ни было. Ведь он тогда со многими расправился, чтобы спасти мои тощие кости. Я был обязан ему всем. Тогда Убийцей еще был он сам. Трое Убийц сменились за эти годы, никто из них не прожил дольше нескольких лет. Пятнадцатилетний, я стал самым юным из претендентов на это место. Это было четыре года назад.