Пастухов с рождественской звездой.

Ослик, вол – какая красота! —

Встанут рядом с яслями Христа.

Вот они – в одеждах позолоченных

Три царя из дивных стран восточных.

По пустыне в ожиданье чуда

Их везут послушные верблюды.

А Христос-младенец? В этот час

Он в сердцах у каждого у нас!

Перевод Валентина Берестова

Колыбельная елочке

Спи, елочка-деточка, под пенье метели.

Я снегом пушистым тебя уберу.

Усни на коленях у матушки-ели,

Такая зеленая в белом бору.

Усни и не слушай ты всякого вздора,

Ни ветра, ни зверя, ни птиц, никого!

Как будто возьмут нашу елочку скоро

И в дом увезут, чтоб встречать Рождество.

Нет, в чан с оторочкой из старой бумаги

Тебя не поставят у всех на виду.

Не будешь держать ты гирлянды и флаги,

Игрушки и свечи, шары и звезду.

Нет, спрячешь ты заиньку – длинные ушки,

Тебя разукрасят метель и мороз,

И вспыхнет звезда у тебя на макушке

В тот час, как родился Младенец Христос.

Перевод Валентина Берестова

Анатоль Франс (1844–1924)

Новогодний подарок мадемуазель де Дусин

Утром 1 января добрый г-н Шантерель вышел пешком из своего особняка в предместье Сен-Марсель. Кровь плохо согревала его, двигался он с трудом, и ему стоило немалых усилий идти в такую холодную погоду по улицам, покрытым скользким талым снегом. В порыве самоуничижения он уже давно отказался от кареты, так как после болезни стал серьезно беспокоиться о спасении своей души. Он жил уединенно, вдали от общества и друзей, и бывал только у племянницы, семилетней мадемуазель де Дусин.

Опираясь на палку, он не без труда добрался до улицы Сент-Оноре и вошел в лавку г-жи Пенсон, известную под названием «Корзина цветов». Там было выставлено такое множество детских игрушек – подарков к наступающему 1896 году, что посетители с трудом пробирались среди всех этих танцующих и пьющих вино человечков-автоматов, поющих на ветвях птичек, домиков с восковыми фигурками внутри, солдатиков в белых и голубых мундирах, выстроенных в боевом порядке, и кукол, одни из которых были в нарядах знатных дам, а другие в платье служанок, ибо неравенство, установленное на земле самим Господом Богом, царило и в этом игрушечном мирке.

Господин Шантерель остановил свой выбор на кукле, одетой, как принцесса Савойская в день ее прибытия во Францию 4 ноября. Пышно причесанная и украшенная лентами, она была наряжена в плотно облегающий, шитый золотом корсаж, парчовую юбку и накидку с жемчужными застежками.

Господин Шантерель улыбнулся при мысли о том, в какой восторг эта красавица кукла приведет мадемуазель де Дусин, и когда г-жа Пенсон подала ему принцессу Савойскую, завернутую в шелковую бумагу, его лицо, побледневшее от постов, изможденное болезнью и удрученное постоянным страхом перед загробной карой, на мгновение озарилось чисто земной радостью.

Он учтиво поблагодарил г-жу Пенсон, взял принцессу под мышку и, волоча ногу, направился туда, где, как он знал, мадемуазель де Дусин уже проснулась, но не встает, ожидая его прихода. На углу улицы Сухого Дерева он встретил г-на Спона, огромный нос которого свешивался чуть ли не до самого кружевного жабо.

– Добрый день, господин Спон, – приветствовал его г-н Шантерель. – Поздравляю вас с Новым годом и молю Бога, чтобы все ваши желания исполнились.

– О сударь, подумайте, что вы говорите! – воскликнул г-н Спон. – Ведь нередко Господь внимает нашим желаниям лишь для того, чтобы покарать нас. Et tribuit eis petitionem eorum[1].