– Был еще телевизионный сериал, – продолжает Холли. Она смотрит на фотографию как загипнотизированная. – Его выпустил Уолт Дисней, в эпоху черно-белого кино. Миссис Эллертон могла смотреть его в детстве.

– Думаешь, она ушла в детские воспоминания, готовясь покончить с собой? – В голосе Пита слышится сомнение, и у Ходжеса такие же ощущения. – Наверное, такое возможно.

– Больше похоже на чушь. – Иззи закатывает глаза.

Холли ничего этого не замечает.

– Можно мне заглянуть в ванную? Трогать я ничего не буду. Даже в перчатках. – Она поднимает маленькие, затянутые в перчатки руки.

– Ради Бога, – без запинки отвечает Иззи.

Другими словами, думает Ходжес, отваливай и дай взрослым поговорить. Ему совершенно не нравится отношение Иззи к Холли, но поскольку Холли все это по барабану, нет повода поднимать этот вопрос. А кроме того, Холли сегодня действительно очень нервная, просто не находит себе места. Ходжес полагает, причина в фотографиях. Мертвее всего покойники выглядят именно на полицейских снимках.

Холли уходит в ванную, чтобы увидеть все собственными глазами. Ходжес откидывается на спинку стула, сцепляет пальцы на затылке, разводит локти. Доставлявший столько хлопот живот этим утром ведет себя смирно, может, потому, что Ходжес переключился с кофе на чай. Если так, ему придется запастись «Пи-джи типс»[8]. Черт, купить сразу и побольше. Его достали постоянные боли в животе.

– Хочешь сказать мне, почему мы здесь, Пит?

Пит вскидывает брови и пытается изобразить невинность:

– И как тебя понимать, Кермит?

– Ты не ошибся, сказав, что эта история попадет в газеты. Люди обожают печальные «мыльные оперы», благодаря которым реальная жизнь кажется лучше…

– Цинично, но, вероятно, чистая правда, – со вздохом вставляет Иззи.

– …однако любая связь с Бойней у Городского центра тут скорее случайна, чем неслучайна. – Ходжес не уверен, что сказал именно то, что хотел, но концовка фразы получилась красивая. – Мы имеем милосердное убийство, совершенное старушкой, которая больше не могла смотреть на муки дочери. Вероятно, перед тем как открыть вентиль на баллоне с гелием, Эллертон подумала: «Скоро мы увидимся, милая, и когда я окажусь на небесной улице, ты будешь шагать рядом со мной».

Иззи фыркает, но Пит выглядит бледным и задумчивым. Ходжес внезапно вспоминает, что давным-давно, может, лет тридцать назад, Пит и его жена потеряли своего первого ребенка, девочку: синдром внезапной детской смерти.

– Это грустно, и газеты будут день или два обсасывать подробности, но в мире такое случается ежедневно. Может, ежечасно. Поэтому скажите мне, в чем все-таки дело?

– Возможно, ни в чем. Иззи считает, что ни в чем.

– Иззи именно так и считает, – подтверждает она.

– Иззи скорее всего думает, что по мере приближения к финишной черте у меня становится плохо с головой.

– Иззи так не думает. Иззи просто полагает, что пора запретить пчеле, именуемой Брейди Хартсфилд, жужжать у тебя над ухом. – Она переводит взгляд серых глаз на Ходжеса. – Мисс Гибни, конечно, клубок нервных тиков и странных ассоциаций, но она очень вовремя остановила часы Хартсфилда, и за это я отдаю ей должное. Благодаря ей он сейчас в Клинике травматических повреждений головного мозга Кайнера, где, вероятно, и останется, пока не умрет от пневмонии или чего-то еще, сэкономив штату кучу денег. Ему никогда не предстать перед судом за содеянное, и мы все это знаем. Вы не поймали его после той истории у Городского центра, но годом позже Гибни не позволила ему взорвать аудиторию Минго с двумя тысячами подростков. Вы, парни, должны с этим смириться. Назвать себя победителями и двинуться дальше.

– Ух, – выдыхает Пит. – Долго готовилась?

Иззи пытается сдержать улыбку, но сдается. Пит улыбается в ответ, и Ходжес думает: «Такая же слаженная пара, как мы с Питом. Ну как можно ее разрывать? Форменное безобразие».