Плечи Юханссона стали дрожать. Нине даже показалось, что он плачет.

– То есть жертве связывали руки за спиной, а затем подвешивали за запястья. В плечах при этом создается огромное напряжение, и подвергнутый такой процедуре довольно быстро теряет сознание от боли.

– Где на месте преступления можно было осуществить такую пытку? – спросил комиссар.

Нина задумалась на секунду, представила себе, как выглядит дом внутри. На потолке имелись крюки для ламп, но ни один из них не выдержал бы вес взрослого мужчины. Никаких массивных предметов мебели она не сумела вспомнить.

– Возможно, на лестнице на второй этаж. Наверху в прихожей есть железные перила, они, возможно, привязывали веревку там.

Нина посмотрела на комиссара, он кивнул, предлагая продолжать.

– Его подвергли пытке Cheera, или Tearing, как ее также называют. Она состоит в том, что ноги раздвигают, пока мышцы не начинают рваться. У Лерберга множественные внутренние кровотечения в паху.

Секретарь высморкался снова. Ну да, он явно плакал. Нина быстро посмотрела на Ламию и комиссара, но никто из них, похоже, не обратил внимания на странную впечатлительность этого мужчины. Она обратилась к третьей странице протокола экспертов.

– Пластиковый пакет, который нашли в детской комнате, возможно, использовался для способа под названием Dry Submarino. Это метод удушения. У Лерберга есть признаки недостатка кислорода. И еще его били прежде всего по лицу, и одно глазное яблоко имеет следы проколов.

Нина сглотнула, ее слегка подташнивало. Комиссар кивнул ободряюще:

– И что это говорит о наших преступниках? Могут использованные ими пытки привести нас к определенной небольшой территории на карте?

– Falaka особенно популярна на Среднем Востоке. Cheera используется, помимо прочего, в Индии и Пакистане, Spread-eagle называют также палестинским повешением и используют, например, в Турции и Иране.

Юханссон записывал. Ламия начисто облизала пальцы от апельсинового сока.

Комиссар поднялся.

– И если особенно не ломать голову, выходит, мы имеем дело с кем-то с юго-востока?

– Вовсе не обязательно, – возразила Нина. – Эти методы хорошо известны повсюду. Submarino также называют La Bañera, что скорее указывает на юго-запад, чем юго-восток.

– Чертовски неприятно, – сказал комиссар. – Чем занимался Лерберг по работе? Это имело отношение к подводным лодкам?

– Координированием морских грузоперевозок, – уточнила Ламия.

– И что же такое он, черт возьми, перевозил, если его так жестоко обработали? Наркотики, деньги, похищенных младенцев, ядерное оружие?

– Он ничего не перевозил, устраивал только так, чтобы суда получали самые разные грузы и не ходили пустыми между портами, – уточнила Ламия.

Комиссар посмотрел на залитое струями дождя оконное стекло и вздохнул.

– Просто ужас какой-то. Откуда столько воды там наверху? – Он снова повернулся к Нине: – Я хочу, чтобы ты выяснила, в чем дело. Ты права, преступников было по меньшей мере двое, но из-за чего они подвергли Лерберга столь ужасным мукам? Ламия, затребуй его бухгалтерию. И где, черт побери, его жена? Они забрали ее с собой? Но в таком случае куда и почему?

Нина быстро записала указания комиссара. Когда она подняла глаза, Ламия вновь стучала по клавиатуре ноутбука. Юханссон высморкался. Комиссар уже покидал комнату.

Нина поняла, что встреча закончилась. Она продолжалась ровно двадцать две минуты.