– Больше ничего. – Уэльсец пожал плечами: мол, извини, друг, что так получилось. – Уже темнело, и мне пришлось возвращаться, – оправдываясь, добавил он. – Зрелище и в самом деле поразительное, но это все, что я увидел. Одно могу сказать тебе точно: она низвергается с высоты более двух тысяч футов.

– Никто тебе не поверит, – изрек приятель.

– Но ты мне веришь?

– Конечно!

– Этого достаточно.

Эл Вильямс, похоже, давно привык считать, что его мир вращается вокруг друга, который столько лет делил с ним неисчислимые тяготы, и поэтому больше ничье мнение не имеет значения.

Он стал свидетелем невероятного зрелища, которое до сих пор не видел ни один «цивилизованный», однако описывал его крайне скупо – он вообще был человеком немногословным, – не придавая своему открытию ни малейшего значения.

Раз у его товарища не было сомнений в том, что его незатейливый рассказ ни на йоту не отступает от правды, совершенно не важно, что там будут думать другие.

Легенда оказалась правдой.

Мать всех рек существует.

Он видел ее собственными глазами.

И совсем необязательно верить во вторую часть легенды, предрекавшую смерть в полнолуние «тому, кто сподобился увидеть Мать всех рек».

На его взгляд, это было всего лишь глупое суеверие, выдумка чистой воды.

Существовала еще и третья легенда, которая утверждала, что Аукайма – Священная гора, на которой золото и алмазы тайком играют свадьбы, – никогда не позволит белому человеку осквернить ее своим присутствием, а он именно это и сделал.

Они с Джоном МакКрэкеном ее видели, побывали наверху да еще и запустили руки в ее сокровища – золото и алмазы.

Аукайма!

Хвала Господу!

Аукайма!

Он закрыл глаза и в который раз воскресил в памяти волшебное мгновение, когда первый утренний луч пробился между двумя каменными глыбами и осветил скрытый под ними поворот речушки, которая заискрилась, словно бесшумная россыпь фейерверков.

Если бы не этот луч, речушка не засверкала бы именно тогда, когда они проходили мимо, и они бы не заметили, что там, прямо у них под ногами, природа миллионы лет копила желтый металл и прозрачные камни, которые человек сделал главным мерилом роскоши и красоты.

Узкое жерло с почти треугольным отверстием служило входом в извилистую пещеру, глубину которой определить было невозможно. Казалось, будто самый алчный из олимпийских богов копил в ней несметные сокровища – уму непостижимо, для чего только ему понадобилась такая прорва.

Тесный канал, образовавшийся в каменной плоти горы в результате какого-то доисторического катаклизма, таил в себе столько золота и столько алмазов, что как представишь – голова идет кругом, а он, Эл Вильямс, его обнаружил.

Случайность?

Когда десятилетиями преследуешь свою мечту и наконец ее осуществляешь, пусть даже с помощью тоненького солнечного лучика, это вряд ли можно считать случайностью.

Это воздаяние за их усилия. Заслуженная награда за бессонные ночи, долгие переходы, изнурительную жару и тысячу хворей, одолевших их тела.

За годы борьбы.

– Что ты чувствуешь теперь, когда стал богачом?

Ответа не последовало.

Шотландец спал, и, возможно, как раз поэтому, зная, что тот спит, Эл Вильямс и решился задать ему такой вопрос.

Он вовсе не горел желанием услышать ответ.

А то еще, чего доброго, его товарищ, с которым они не разлей вода, возьмет и скажет, что собирается вернуться в холодный горный край, откуда его когда-то выгнала нужда.

Сам-то он уж точно никогда не вернется в Уэльс.

Ни бедным, ни богатым.

Ни живым, ни мертвым.

Он любил теплые края, густую сельву и бескрайние просторы, которые изредка – когда, случалось, деревья расступались – открывались взгляду.

Он любил ибисов и цапель.

Спокойные реки и бурные потоки.