Марк пока неплохо справлялся с возвращением в лоно своей семьи – Сумеречных охотников, но порой еще казалось, что обычная жизнь застает его врасплох. От него не укрылось, как все смотрят на него. Насторожившись, он нерешительно обнял Эмму за плечи, а другой рукой протянул ей пакетик.

– Я выиграл для тебя рыбу, красавица моя, – сказал он и поцеловал ее в щеку.

Это был чудесный поцелуй, мягкий и нежный, и Марк пах как всегда: как холодный воздух за окном и молодая зелень. Абсолютно логично, подумала Эмма, Марк решил – все, видимо, ждут, что он отдаст свой выигрыш ей. В конце концов, она же его девушка.

Эмма встревоженно переглянулась с Кристиной, чьи темные глаза стали совсем огромными. Джулиан выглядел так, словно его вот-вот вырвет кровью. Это выражение промелькнуло у него на лице лишь на краткий миг, а потом он снова напустил на себя равнодушный вид, но Эмма поспешила с извиняющейся улыбкой отстраниться от Марка.

– Рыбка у меня не выживет, – сказала она. – Да мне даже на цветок в горшке посмотреть достаточно, чтоб он завял.

– Полагаю, у меня возникла бы та же проблема, – заявил Марк, не сводя с рыбки глаз. – Какая жалость! Я хотел назвать его Магнусом, потому что у него чешуйки блестят.

Кристина хихикнула. Магнус Бейн был верховным колдуном Бруклина и питал слабость ко всему блестящему.

– Полагаю, лучше отпустить его на волю, – провозгласил Марк. Прежде, чем кто-либо успел что-то сказать, он подошел к перилам и вытряхнул пакетик в море.

– Никто не хочет ему сказать, что золотые рыбки пресноводные и в океане не живут? – тихо спросил Джулиан.

– Не горю желанием, – сказала Кристина.

– Он что, только что убил Магнуса? – спросила Эмма, но прежде, чем Джулиан успел ответить, Марк резко развернулся к ним.

На его лице больше не было ни следа веселья.

– Я только что видел, как что-то взобралось по свае под пирсом. Что-то крайне нечеловекоподобное.

Эмму пробрала легкая дрожь. Демоны, избравшие своим обиталищем океан, на суше показывались редко. Иногда ей снились кошмары о том, как океан выворачивается наизнанку и изрыгает на пляж свое содержимое: поросших шипами и щупальцами склизких почерневших тварей, полураздавленных толщей воды.

Секунду спустя Сумеречные охотники обнажили оружие – Эмма сжимала свой меч, Кортану, доставшийся ей от родителей золотой клинок. Джулиан вынул из ножен клинок серафимов, а Кристина – свой нож-бабочку.

– Куда оно направилось? – спросил Джулиан.

– К концу пирса, – сказал Марк; он единственный пока еще не потянулся за оружием, но Эмма знала, насколько он проворен. В Дикой Охоте его прозвали «эльфийской стрелой» – так быстр и точен он был что с луком и стрелами, что с метательным клинком. – К парку развлечений.

– Я туда, – сказала Эмма. – Постараюсь увести его от пирса. Марк, Кристина, вы – вниз и хватайте его, если попытается заползти обратно в воду.

Они едва успели кивнуть, и Эмма побежала со всех ног. Ветер трепал ее за косы, пока она пробиралась сквозь толпу к ярко освещенному парку на конце пирса. Кортана тепло и прочно лежала в руке, а ноги так и летели по покоробленным морем деревянным доскам. Эмма чувствовала себя свободной – тревоги отброшены, тело и разум сосредоточились на цели.

Она слышала позади себя шаги. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Джулиан. Его шаги звучали у нее за спиной на протяжении всех тех лет, что она была боевым Сумеречным охотником. Когда проливалась ее кровь, проливалась и его. Он спасал жизнь ей, а она ему. Он был частью ее самой, когда она становилась воином.

– Там! – услышала она голос Джулиана, но уже и сама увидела темный, бугристый силуэт, карабкавшийся по опорам колеса обозрения. Вокруг продолжали кружиться вагончики, и ничего не подозревавшие пассажиры пищали от восторга.