Во время своей зря растраченной юности Агнес достаточно танцевала, чтобы знать основы, но сейчас ей пришлось быстро учиться новым шагам по ходу дела. Лобсангу, кажется, танцы давались труднее, он даже раз споткнулся и приземлился на задницу, но соседи, смеясь, подняли его на ноги.

Жара, шум и смех скоро утомили Агнес – или, скорее, бесчувственное программное обеспечение в ее наполненной гелем голове запустило программы, симулирующие усталость, привело в действие искусственные потовые железы и заставило механические легкие сильнее качать теплый воздух. Она попыталась принять эти ощущения и не обращать внимания на то, что вводит в заблуждение явно хороших людей.

Когда она решила передохнуть около сооруженного на скорую руку бара, к ней присоединился Лобсанг.

– Я всегда буду жалеть, что теперь обладаю сознательным контролем над степенью опьянения, – сказал он, потягивая виски. – И мы могли бы получше подготовиться. Мы девять лет учились быть пионерами. Надо было просто загрузить приложение с сельскими танцами.

Агнес хмыкнула.

– Так неинтересно. А как же реализм? Ты городской парень, приехавший учиться деревенской жизни, Лоб… Джордж. Привыкай. Получай удовольствие.

– Да, но…

Он не успел договорить, две дородные женщины средних лет схватили его под локти и утащили обратно в ряд.

К Агнес подошла улыбающаяся темноволосая женщина лет сорока с полным стаканом лимонада.

– Извините. Нам всегда не хватает мужчин на танцах, и Белла с Мэг могут быть немного буйными, когда видят свежее мясо. Как большие птицы во время охоты.

– Свежее мясо? Джордж был бы польщен. Боюсь, в нас нет ничего свежего.

– О, я бы не сказала. Вы производите приятное впечатление. – Женщина протянула руку: – Я Марина Ирвин. Мой муж Оливер где-то там.

– Ирвин. О, так это ваш мальчик присматривает сегодня за нашим сыном. Никос?

– Да. Уверена, за соответствующую плату. Такой капиталист, мой Никос, и это двенадцатилетний мальчишка, который вырос в лесу.

– Очень любезно с его стороны пропустить танцы из-за нас.

– Ну он пошел на жертвы. Но дайте ему еще годик, и мы не оттащим его от девочек…

«Возможно», – с сомнением подумала Агнес. За многие годы в Приюте Мэдисона она повидала достаточно двенадцатилетних мальчишек, и Никос сразу показался ей весьма славным ребенком – но ребенком, у которого есть тайна, большая, и это наблюдение не давало ей покоя с момента их знакомства.

– Кстати, я не против, если вы дадите ему какую-нибудь работу у себя на ферме, – продолжала Марина. – Ему будет полезно. Мало кто из нас теперь занимается сельским хозяйством.

– Там овцы, – показала Агнес.

– Да. Мы держим овец в основном ради шерсти. – Она разгладила свое платье, которое, как заметила Агнес в тусклом свете, было вязаным и окрашенным в приятный яблочно-зеленый оттенок, вероятно, каким-то растительным красителем. – От местных пушистиков – лесных зверьков – можно получить только кусочки кожи. Даже от перьев больших птиц больше пользы. – «У нее приятный акцент, средиземноморский, наверное греческий», – подумалось Агнес. – Мы выращиваем кое-что, в основном картофель. Для переходников. И для запасов пищи на черный день, хотя этот мир такой милостивый, что нам редко приходится туда залезать.

Однако не успела она это сказать, как снова поднялся ветер, и Марина, озадаченно нахмурившись, убрала со лба выбившуюся прядь.

– Первые поселенцы собирались заниматься сельским хозяйством, – продолжала она. – Они расчищали лес, размечали поля и прочее. Старый участок Барроу на холме Мэннинг, который вы заняли, – один из них, как вы поймете. А второй – старый дом Паульсонов, знаете, обменник, наш местный дом с привидениями! Мой Никос все время там пропадает, думаю, для них с друзьями это что-то вроде клуба. С возрастом это пройдет.

– Но фермерство не прижилось, – напомнила Агнес.