Огненный шар, крутясь, опустился на шесть-семь метров вниз, и, пока он недолго продолжал гореть, Тапу Тетуануи успел рассмотреть окровавленную, похожую на ворох лохмотьев фигуру великана, распластавшегося на земле.

Тот лежал без движения, но Тапу почему-то был уверен, что он жив.

Юноша сломал еще три ветки, скрутил их друг с другом, сделав факел, и, подсвечивая себе, отыскал наиболее удобное место для спуска.

Незнакомец дышал.

Похоже, что у него было сломано несколько ребер, на голове зияла большая рана. Тапу не обладал познаниями в медицине, подобно уважаемому Хини Тефаатау, однако понял сразу, что сильный удар при падении для подобного гиганта не смертелен.

Тапу Тетуануи тщательно осмотрел его.

Перед ним лежало никогда ранее им не виданное страшилище. Оно вызывало ужас не только своим ростом и физической силой; при взгляде на его татуировку, покрывающую каждый сантиметр тела от лба до щиколоток, кровь стыла в жилах.

В этой татуировке ничего не напоминало те красивые рисунки, которые украшали тела взрослых жителей родного острова Тапу и даже Раиратеа или Таити и которыми он так восхищался. Она вся состояла из, казалось бы, бессмысленно перепутанных значков, находившихся в абсолютной дисгармонии с красотой человеческого тела.

Откуда же появилось это чудовище?

Почему оно пробиралось ночью тайком, пытаясь покончить с каждым, кто окажется на его пути?

Может быть, это был один из тех страшных людоедов, которые совершали набеги, приплывая с далеких островов с одной-единственной целью — пополнить запасы провизии аппетитным человеческим мясом?

При одной только мысли о том, что ему могло и не повезти, Тапу содрогнулся. Кто знает, вероятно, в этом случае он уже был бы подан на ужин подобному пугалу? Но тут он услышал едва слышимый стон и отскочил в сторону, будто наступил на спинной плавник но’у — ядовитой рыбы-камень, что всегда была его злейшим врагом.

От одной мысли, что это животное может подняться на ноги, его охватил леденящий душу ужас.

Пока факел медленно догорал, Тапу стоял не шевелясь. Но вот стон повторился, и тело незнакомца дрогнуло — Тапу решил, что его недруг вот-вот придет в сознание. Недолго думая, он схватил валявшуюся в пяти-шести метрах в стороне тяжелую булаву и с замиранием сердца изо всех сил ударил ею по левой ноге раненого.

Послышался пугающий хруст ломающихся костей. Гигант зарычал от боли и тут же вновь потерял сознание.

Теперь уж Тапу был абсолютно уверен в том, что чудовище никогда уже не сможет догнать его. Он подальше отбросил булаву и, все еще дрожа всем телом, помчался домой.

С трудом пробираясь по дну оврага, подсвечивая себе факелами, поджигаемыми друг от друга по мере того, как первые догорали, он выбежал на пляж и уже было полностью пришел в себя… Но когда он вышел из-за поворота и перед ним во всей красе открылась бухта Поваи, сердце его вновь пропустило удар: родное селение было объято пламенем.

Горело более десятка жилищ. Горели, словно факелы, вытащенные на песчаный берег большие пироги. Неистовое пламя освещало и горы, и море, а на его фоне из стороны в сторону метались темные фигурки людей, пытавшихся остановить стремительно распространяющийся огонь.

Вдалеке четыре огромных катамарана с высоко задранными кормами выходили в открытое море, и охваченный ужасом Тапу Тетуануи тут же догадался, что его недруг вовсе не пришелец с другой планеты и не чудовище, восставшее из земных недр, а, скорее всего, один из шайки дикарей, что коварно напали на его мирный остров.

Он бросился на берег, чтобы помочь столкнуть в воду те пироги, которые можно было еще спасти, безуспешно пытаясь погасить огонь, чтобы потом присоединиться к тем, кто боролся с пламенем, охватившим кровлю Великого марае[4], дабы оно не уничтожило полностью прекрасный храм, так много значивший для его соплеменников.