Она будет жить, будет жить, ради Ату!

Племена едва ли могли позволить себе лишиться такой молодой и сильной воительницы, тем более что в ее жилах текла кровь самой Зула Дин. И пусть родство было весьма отдаленным, но этого было достаточно для того, чтобы девушку вписали в Книгу Крови, предоставив ей широкие возможности выбирать наилучших партнеров. Говоря о наилучших, Нурати рассчитывала на то, что эта молодая женщина будет вынашивать детей для ее собственного сына – для Таммаса.

Конечно, только если эта маленькая рыжеволосая дочь демоницы ничего им не испортит. Нурати была первой матерью, матерью всех племен, и не собиралась позволять наследной линии Зула Дин смешиваться с кровью чужаков.

Она остановилась, не доходя до места происшествия и тяжело опираясь на арочный проход. С этой точки Нурати могла наблюдать за тем, как обернется дело, за всеми ходами и контратаками на шахматной доске жизни.

Повелительница снов вместе с дочерью помогли Ханней Джа’Акари подняться на ноги. Здесь же стояла истаза Ани и болезненный подмастерье повелительницы снов. Эта маленькая ошибка природы играла на своей проклятой лунами флейте, и когда вокруг Ханней собралась небольшая толпа взволнованных наблюдателей, мальчик поднялся на ноги, покачиваясь, как сорняк на ветру. Его оттолкнули в сторону и перестали обращать внимание… однако от Нурати ничего не укрылось.

Она видела его взгляд: он следил за тем, что недоступно глазам обычных людей. Видела, как он прикоснулся губами к черепу птицы и снова спрятал его. Мальчишка пребывал в мире живых только наполовину – так всегда казалось Нурати. Следовало лишь легонько подтолкнуть его, и он свалится на другую сторону.

Он всего лишь детеныш. Отчего ты так его ненавидишь?

Он слабый. Слабый и странный с самого рождения, и становится все более странным с каждым днем, проведенным рядом с ведьмой.

Первая мать наблюдала за тем, как повелительница снов подушечками больших пальцев раскрыла Ханней глаза и заглянула в них. Нурати передернуло. Позволить этим золотым глазам таращиться в собственную душу – все равно что увидеть кошмарный сон.

Тебе следовало убить его еще тогда, когда была возможность…

Голос Параджи у нее в голове заливался смехом:

Он сильнее, чем кажется, китрен. Я подталкивала его к смерти. Но он выбрал жизнь.

Неужели твои клыки служат лишь украшением? Неужели твои когти затупились?

Нурати почувствовала присутствие Параджи. Большая кошка подошла и тихо села рядом с ней.

Будь осторожней со словами, человек…

Прости меня, королева, я говорю так только потому, что беспокоюсь о своем народе.

Ответа не последовало. Что ж, пусть себе дуется.

Благодаря невидимой связи с Параджей Нурати почувствовала еще одно приближение, прежде чем ей на плечо легла рука.

– Девочка будет жить.

– Разумеется. Она хорошей породы. – Нурати слегка повернула голову и кивнула Сарете, которая была и будет первой воительницей до скончания дней. – Выходит, что эта девчонка, Сулейма, теперь победительница?

– Сколько лет ты меня знаешь, а все никак поймешь законов джа’акари. – Сарета тряхнула головой, и легкая улыбка подчеркнула морщинки на ее лице. – Смотри.

Тотчас прямо у них на глазах Ханней Джа’Акари оттолкнула всех, кто пытался ей помочь, всех, кто ее поддерживал и пытался увести с поля битвы. Ее голос достиг самых отдаленных уголков Мадража.

– Нет, я не сдаюсь. Нет.

Несмотря на то что она не могла встать прямо и вообще с трудом держалась на ногах, а ее лицо покрылось жуткой бледностью, Ханней приняла стойку, весьма отдаленно напоминавшую боевую.

– Я не сдаюсь.