Грэм наконец стянул с нее платье и почувствовал облегчение, не заметив новых признаков насилия на ее теле. Ему оставалось только надеяться на то, что Йен не изнасиловал ее. При этой мысли он почувствовал дурноту и резкую боль в груди.

С помощью Робины он осторожно вымыл и вытер Эвелин, удаляя грязь и запах темницы. Грэм хотел, чтобы, очнувшись, она не увидела никаких следов своего заточения. Потом надел на нее свежее шерстяное платье с меховой подпушкой, которое давало тепло и не царапало кожу. Затем аккуратно убрал волосы от ее лица и внимательно ощупал голову, пытаясь обнаружить шишки или раны.

— Похоже, он бил только по лицу, — с облегчением сообщил Грэм. Он всем сердцем надеялся, что это действительно так, но больше всего опасался последствий душевного потрясения.

— Тэвис сказал, ты убил негодяя.

Грэм кивнул, не сводя глаз с любимой.

— Прекрасно! — кровожадно воскликнула Робина.

Грэм наклонился и прижался губами к прохладному лбу жены.

— Вернись ко мне, — прошептал он. — Я жду тебя, Эвелин.

От этого прикосновения она вдруг пошевелилась. Сердце Грэма бешено заколотилось, кровь застучала в висках. Он отстранился, взял в ладони лицо жены, словно бы пытался передать ей тепло своего сердца. Пусть она очнется и поймет, что находится в безопасности.

Веки Эвелин затрепетали, глаза открылись. Грэм наклонился еще ниже. Пусть первое, что она увидит, будет его лицо. Эвелин несколько раз моргнула, словно пытаясь прийти в себя, потом в ее глазах появилось громадное облегчение, и она улыбнулась. Грэм в жизни не видел ничего прекраснее этой улыбки.

— Я знала, что ты придешь, — хрипло прошептала Эвелин.

Глава 46

Этого Грэм не выдержал. Слезы жгли его веки, ноздри трепетали, он пытался сдержаться и не потерять над собой контроль.

Не обращая внимания на восклицания Робины, потрясенной тем, что Эвелин заговорила, он смотрел на свою прекрасную жену, уверяя ее, что теперь она в безопасности, среди тех, кто ее любит.

— Тебе нельзя сейчас разговаривать, любовь моя, — нежно сказал он. — У тебя, наверное, болит горло.

Эвелин поморщилась и поднесла руку к шее.

— Я пыталась кричать, чтобы хоть кто-нибудь услышал. Там было темно. — Она умолкла, из глаз потекли слезы. С усилием втянув воздух, Эвелин продолжила: — Я так боялась. Он собирался держать меня там. — Тут голос изменил ей. Губы еще двигались, но звука не было слышно.

Грэм приложил палец к губам, чтобы она замолчала. Потом наклонился и поцеловал, ликуя, что может дотрагиваться до нее, вдыхать ее запах, знать, что она в безопасности, что выжила и всегда будет рядом.

Прижавшись к ней лбом, Грэм обнял ее, поднял, притянул к себе и стал укачивать, как маленькую. Эвелин лежала в его объятиях тихо, как мышка, только положила руку на его ладонь и слегка отстранилась, чтобы видеть его лицо. Ее взгляд упал за спину Грэма, пробежался по комнате, и Грэм догадался, что она поняла, где находится. Он оглянулся, ожидая увидеть Робину, но комната оказалась пуста — когда дочь пришла в себя, Робина тихонько вышла, оставив пару наедине.

Эвелин коснулась его щеки и нахмурила брови.

Грэм вздохнул.

— Ничего не говори. Только слушай. Твой отец явился к крепости Монтгомери со всей своей армией. Должно быть, Йен послал ему известие, как раз когда я отправил твоему отцу мое собственное послание. Я не знаю, что написал Макхью — у нас с Тэвисом еще не было времени поговорить, — но это сообщение заставило Тэвиса опасаться за твою судьбу. Первое, что он потребовал, прибыв в мои земли, — сообщить, где ты находишься.

Эвелин невесело покачала головой.