– Это ты мне говоришь? Ладно! Теперь моя очередь переиначивать поговорки, и я тебе скажу: «Насилие – лучшее, а часто единственное решение».

– Из правила всегда бывают исключения, мою поговорку нельзя переиначивать, – огрызнулся бородач Орландо.

– Да неужели? – язвительно засмеялся Ким.

Кассандра с удовольствием огляделась вокруг. В первый раз это странное поселение ей не сильно понравилось, зато теперь оно показалось ей прибежищем свободы в мире условностей.

Это утопия. В изначальном смысле слова. То есть место, которого нет ни на одной карте.

Обитатели продолжали беседовать. Кассандра не слушала о чем. Она созерцала мусорные горы.

Зачем я вернулась в эту грязищу? Что-то внутри меня обещало: я непременно сюда вернусь. Свалка – этап, необходимый для моего внутреннего развития. В созидании философского камня, символа совершенства, первый этап – это гниение. Для меня он еще не завершился. Свинец должен превратиться в золото.

Путь к обретению истины начинается с навоза и перегноя. Возвращение к исходной материи – необходимая стадия. Отвернувшись от тьмы, не увидишь света. Сточные воды помогут мне понять мое прошлое и наше общее будущее. Личное и общее связаны.

Возле горы негодных шин сушилась на раме собачья шкура. По телевизору беззвучно вещали новости. Над костром висел котелок с варевом, распространяющим тошнотворный запах собачьего сала.

Мухи, мошкара, комары вились, кувыркаясь, в воздухе.

– Могу я себе позволить задать тебе вопрос, Герцогиня, если только не помешаю? – осведомился Ким. – Как, по-твоему, в стране слепых примут кривого? С уважением? Любовно? С презрением? Выгонят?

– Выгонят тут же! А как еще? И правильно сделают. Лично я терпеть не могу кривых, – заявила Эсмеральда, не отрывая глаз от гостьи.

– А ты что скажешь на этот счет, Виконт?

– Смотря когда придет, днем или ночью. И какой ночью, темной или в полнолуние. Если вы, конечно, понимаете, о чем я, – дипломатично ответил африканец.

Эсмеральда прервала их разговор, обратившись к Кассандре.

– Послушай, Золушка! Я думала, мы ясно дали тебе понять, что не желаем видеть среди нас твою буржуйскую рожу и посоветовали тебе сюда не возвращаться. Или я не права? Может, мы тебе ничего не говорили? Или, может, неясно выразились? Может, из-за нашего гостеприимства фраза «Вон отсюда, не хотим тебя больше видеть» выглядела притворством? Но мы говорили правду, мы не хотим тебя видеть. Это факт.

Эсмеральда подошла и плюнула Кассандре в лицо.

– Мы уже отказали в политическом убежище принцессе Монако, английской королеве, папе и президенту нашей республики и для тебя исключения делать не будем.

Рыжая с узлом волос на макушке и необъятной грудью придвинулась к Кассандре еще ближе.

– Ты, мисс Смола, будешь похуже пиявки, никак от тебя не отвяжешься! Может, попробовать отраву для крыс или мышьяк? А если отодрать не удастся, то воспользоваться ножом для устриц? Или сразу включить отбойный молоток?

– Герцогиня, замолчи, – пробурчал Орландо.

– И не подумаю. Один раз мы от тебя избавились и второй не постесняемся. Если Ким тебя не прикончит, мы тебя продадим албанцам для их сексуальных нужд. Ну, что ты на это скажешь?

Кассандра быстренько взглянула на часы и убедилась, что вероятность смерти в ближайшие 5 секунд снизилась до 14 %.

Возможно, никакая видеокамера и никакая другая система контроля не фиксируют то, что здесь происходит. Возможно, это место ничуть не опаснее для меня, чем любое другое. Возможно, часы – это блеф.

Тем не менее Кассандра безотчетно полностью доверяла часам брата. Сам факт, что на циферблате зажглась цифра 14, придал ей уверенности: ее запугивают, но настоящей опасности для нее нет.

Во всяком случае, в ближайшие пять секунд.

Кассандра, глядя в глаза Эсмеральде, отчетливо произнесла:

– Я хочу остаться здесь. С вами. Навсегда.