В тот же день в библиотеке Мэй читает, когда Айанна вдруг опускает голову на стол. Они одни, сплоченные молчаливым духом товарищества двух читательниц. Неуловимая перемена происходит, когда Айанна откладывает книгу, помечает страницу и опускает голову на руки – медленно, осторожно. Никакого обморока, никаких резких движений. Аккуратная белая маска по-прежнему на лице.

– Ты в порядке? – с бешено колотящимся сердцем окликает Мэй.

Верх невоспитанности будить постороннего человека. Мэй трогает Айанну за плечо, шепчет ее имя. На спине Айанны лежит прямоугольник солнечного света.

– Ты в порядке? – снова спрашивает Мэй.

Айанна бормочет «да», слабо кивает. С ней все хорошо. Мэй запомнит этот кивок, запомнит, как отлегло от сердца. Она возвращается в свое кресло у окна.

Дверь в библиотеку распахивается. В проеме маячит Мэтью. При виде этого чудака Мэй захлестывает радость. Вдруг он припас для нее очередную задачку. Вдруг снова захочет услышать ее мнение.

Вопрос у Мэтью действительно есть:

– Какого дьявола?! – приглушенно восклицает он из-под маски. – Айанна?

– С ней все хорошо, – произносит Мэй, не отрываясь от книги. – Наверное, устала.

– Айанна! – не унимается Мэтью. – Айанна!

Никакой реакции. Мэтью трясет ее за плечо. Рука Айанны соскальзывает со стола и повисает безвольно как плеть. С мягким шлепком щека соприкасается со столешницей, голова откатывается.

Мэтью поворачивается к Мэй:

– Так и будешь сидеть, как будто ничего не произошло?

Привлеченные громкими голосами, в библиотеку стекаются студенты.

– Айанна! – окликают они через маску. Мало кто отваживается подойти. – Айанна! – зовут издалека.

Где-то в соседнем корпусе парень Айанны жарит попкорн или запускает стирку – а может, думает о возлюбленной.

– Она сказала, что в порядке, – говорит Мэй, но ее не слышат. Лицо под маской вспыхивает, глаза саднит. – Минуту назад с ней все было хорошо.

Айанна лежит неподвижно, но если присмотреться, видно, как колеблется спина в ритме дыхания.

Опасный рубеж: два случая в один день.

– А эта, – Мэтью тычет пальцем в Мэй, – сидела и читала, словно ничего не произошло.

Не дожидаясь приезда «скорой», Мэй запирается в своей комнате и сворачивается клубочком на ярко-зеленых простынях, купленных специально для колледжа. В простынях воплощалась ее надежда измениться, стать чуточку другой – менее серьезной, слегка взбалмошной и не такой робкой.

Горло перехватывает от слез. За стеной бормочет телевизор – есть ли на свете более одинокий звук?

Мэй появляется лишь к обеду следующего дня и только тогда узнает: заболели еще двое.

10

Веки подрагивают. Дыхание неровное. Мышцы вялые. С каждым новым пациентом Кэтрин убеждается – всем им снятся сны.

Случаи совершенно нехарактерные. Именно любопытство заставляет Кэтрин всякий раз возвращаться.

Во время третьего визита в Санта-Лору врач-сомнолог подтверждает: сканирование головного мозга показало, что пациенты действительно видят сны.

Сновидения никогда не интересовали Кэтрин. Психиатрия давно ушла в другое русло. Большинство коллег считают сны откровенной бессмыслицей, хламом, наобум сгенерированными электрическими импульсами мозга. В лучшем случае сны как религия – стихия, неподвластная науке.

Но тем же вечером, собираясь в долгий обратный путь, Кэтрин одолевает один и тот же вопрос: о чем грезят эти дети?