Примерно в двух сотнях метров на тропинке, идущей сквозь пальмовую рощу, показался жилистый человек со спутником, с первой же секунды возвестив недоброе.

Мускулистую фигуру Мбомо Луис не раз встречал в Яунде, а вот второго мужчину, белокожего и с белоснежными волосами, никогда прежде не видел.

– Почему объявился Мбомо и кто это с ним? – крикнул он матери девочки.

Та пожала плечами. Встретить туриста на окраине тропического леса было не в диковинку, так что с чего бы ей вдруг обращать на них особое внимание? Четыре-пять суток, проведенных в обществе бака в колоссальном хаосе джунглей Джа, – разве не об этом, как правило, шла речь? По крайней мере, для европейца с тугим кошельком?

Однако Луис предугадывал нечто большее, он почувствовал это по серьезности и взаимной доверительности мужчин. Нет, тут явно было что-то не так. Белый явно не турист, а Мбомо нечего было делать в этом районе, предварительно не проинформировав о своем появлении Луиса. Ведь это Луис являлся руководителем датского проекта поддержки регионального развития, а Мбомо – всего-навсего мальчик на побегушках у чиновников из Яунде. Таковы были правила игры.

Было ли на уме у этих двух людей на тропинке что-то, во что ему не полагалось быть вовлеченным? В это запросто можно поверить. Вокруг проекта вообще происходило много странностей. Все процессы затягивались, информационный поток практически прервался, платежи раз за разом запаздывали или не приходили вовсе. Нанимая его на это задание, ему обещали совсем другое…

Луис покачал головой. Он сам принадлежал к одной из народностей банту; приехал из противоположного конца Камеруна, преодолев с северо-запада страны сотни километров, чтобы оказаться в этой деревне, расположенной на граничащей с Конго территории. Там, откуда он прибыл, недоверие ко всему и всем впитывалось с молоком матери, и, возможно, именно поэтому Луис посвятил свою жизнь работе с добродушными пигмеями бака, населяющими джунгли Джа. С людьми, своими корнями уходившими в эпоху, когда здешний лес едва зародился. С людьми, для которых такого неприятного слова, как недоверие, вообще не существовало.

Для Луиса эти милые души олицетворяли собой оазис добрых человеческих чувств в нашем проклятом мире. Да-да, привязанность к бака и данному региону стала для Луиса живительным эликсиром и главным утешением – а теперь к нему снова коварно подкралась подозрительная мысль о готовящемся зле…

Может ли она хоть когда-нибудь оставить его в покое?

* * *

Он обнаружил внедорожник Мбомо припаркованным за третьим рядом хижин. За рулем крепко спал водитель в мокрой от пота футболке.

– Силу, Мбомо меня ищет? – спросил он у крупного, черного как уголь мужчины, который, потянувшись, пытался осознать, где он, черт возьми, находится, а затем покачал головой, очевидно не поняв, о чем толкует Луис.

– Что это за белый сопровождает Мбомо? Знаешь его? – спросил тогда Луис.

Водитель зевнул.

– Он француз?

– Нет, – последовал ответ, сопровождаемый пожатием плечами. – Он действительно немного говорит по-французски, но мне кажется, он откуда-то с севера.

– О’кей. – В желудке появилось неприятное ощущение. – Может, датчанин?

Водитель вытянул в его направлении указательный палец.

Именно.

Ах вот как… И от этой новости Луису стало совсем некомфортно.

* * *

Если б Луис не боролся за будущее пигмеев, то защищал бы лесных животных. Каждая деревня, находящаяся поблизости от пигмейских джунглей, взращивала молодых банту, мастерски владеющих оружием, и ежедневно десятки мандрилов и антилоп становились добычей браконьеров.

И, несмотря на то что взаимоотношения Луиса и браконьеров были напряженными, все-таки он склонен был бы согласиться, предложи сейчас кто-нибудь из этих негодяев подвезти его на мотоцикле через заросли. Преодолеть три километра по узкой тропинке всего за шесть минут – кто же откажется от такого предложения, когда времени в обрез?