Погибнут и многие другие, среди них: Эдгар Юнг, личный секретарь Франца фон Папена, вице-канцлера рейха, и Грегор Штрассер, соратник Гитлера с самых первых дней существования нацистской партии. Все эти люди, простые и знаменитые, будут убиты в промежуток между субботой 30 июня и понедельником 2 июля. Эта самая длинная ночь в немецкой истории, «ночь длинных ножей», станет свидетельницей уничтожения людей, которые когда-то были самыми близкими друзьями и помощниками фюрера, – Штрассера и Рема, генералов Шлейхера и Бредова.

В Третьем рейхе, как и во всем мире, появится много самых разнообразных версий, часто противоречащих друг другу, с помощью которых исследователи попытаются объяснить эти убийства. Будет отмечено, что все жертвы примут смерть от руки нацистов (это повторится и в будущем) во время выходных, когда высокопоставленные чиновники покинут столицу, оставив пустые министерства на подчиненных. Руководители страны станут недоступны, по крайней мере на несколько часов. Нацисты нанесут молниеносные удары, а редакторы газет в это время будут мирно спать, подписав в печать очередные номера своих изданий в полной уверенности, что в выходные дни никаких событий не произойдет. Большие города пусты, люди не ожидают никаких потрясений, общественная жизнь на нуле.

По всей Европе погода в субботу 30 июня и воскресенье 1 июля была солнечная и жаркая. В Ногенте в сверкающих водах реки отражаются отдыхающие, катающиеся на лодках. На берегу люди танцуют, – словом, все отдыхают и веселятся. В парках Лондона трава густа и шелковиста, люди ходят по ней босиком, там и сям лежат парочки.

Берега берлинских озер заполнены толпами отдыхающих – полногрудыми женщинами и русоголовыми детьми. Теплый ветерок колышет на пляжах нацистские флаги. Утром в субботу берлинское радио сообщает, что температура воздуха поднимется до 30 градусов, но до самого вечера ни слова не будет сказано о расстрельных командах, которые скосят ряды штурмовиков.

В воскресенье днем, 1 июля, в Берлине царит покой, и люди, как обычно, гуляют по улицам или сидят в кафе. Унтер-ден-Линден заполнена никуда не спешащими парочками. В кафе «Кранцлер» нет ни одного свободного столика, и светлое пиво, ароматизированное малиновым сиропом (фирменный напиток берлинцев), льется рекой.

Безразличие публики к происходящему в стране кажется невероятным. Вечерние газеты сообщают о смерти нескольких руководителей СА, а на улицах видны грузовики с эсэсовцами в черных рубашках, но никто не обращает на них никакого внимания и не задается вопросом, зачем они здесь. Фюрер устраивает роскошный прием в садах Канцелярии. В столице царят мир и покой.

Встревожились только иностранные дипломаты и журналисты, которые, несмотря на всеобщее спокойствие, пытаются узнать и понять, что происходит. Из их офисов и министерств вылетает целый рой вопросов. Сколько погибло людей? Почему? Погиб ли X или Y, бывший канцлер? Дипломаты и журналисты в шоке, они, не таясь, высказывают свое удивление и негодование. Андре Франсуа-Понсе, французский посол, всего лишь несколько дней назад обедал с капитаном Ремом, начальником штаба СА, но он находится в отпуске в Париже и может поделиться с министром иностранных дел лишь своими личными впечатлениями о пятидесятисемилетнем лидере СА из Мюнхена, который вступил в партию одновременно с Гитлером и который помог будущему канцлеру сделать первые шаги в политике.

«Я понятия не имел о политических маневрах Рема, – пишет Франсуа-Понсе. – Не знал я и о том, как далеко зашел его конфликт с Гитлером. Рем был мне всегда крайне неприятен, и я старался всячески избегать общения с ним, несмотря на его высокое положение в Третьем рейхе. Дело дошло до того, что руководитель протокола, граф фон Бассевиц, сделал мне замечание, и по его настоянию я согласился встретиться с Ремом и пообедать с ним. Нашу встречу никак нельзя было назвать сердечной, а беседу – интересной»[1].