На мой день рождения родители подарили мне недельную поездку в Париж. Туристический пакет включал проживание в комнате в небольшом отеле неподалеку от Эколь милитер, некоторую информацию о памятниках и дешевых ресторанах, билет на теплоходную прогулку по Сене и купон на бесплатный подарок в Галери Лафайет. В моем чемодане лежало слишком много одежды, кое-какая еда в дорогу и потрепанный томик трудов Шарля Бодлера. Он был моим проводником ко всем тайнам и не поддающимся определению переживаниям, которые заполняли пространство между знаменитыми достопримечательностями. Я прочитал «Табло паризьен» и главу «Героизм современной жизни»: «Парижская жизнь неожиданно открывает удивительные поэтические вещи – чудо окружает нас, мы вдыхаем его, как воздух, но не видим его». Разбирая написанное Бодлером в кафе неподалеку от башни Сен-Жак, я был абсолютно уверен, что увижу его; а дождь за окном размывал лица людей на улице и растворял камни готических построек в тумане.

В течение той недели я сделал и другие интересные открытия. Я нашел небольшой дом на другом берегу реки напротив Эйфелевой башни, в котором Бальзак скрывался от своих кредиторов, чтобы написать «Человеческую комедию». Я поднялся к белому куполу базилики Сакре-Кёр и обнаружил провинциальную деревню, полную кипящих жизнью кафешек и художников, подделывающих одни и те же картины. Я часами ходил по Лувру, забыв о еде и почти ни о чем не помня. Я нашел мощеные средневековые улочки и продуманные граффити, которые, казалось, были написаны высокообразованными людьми с серьезными политическими взглядами. Я проходил мимо безногих и безруких нищих в метро, а в кварталах, о которых не упоминается в карманном путеводителе по Парижу, я видел женщин того сорта, который описан в «Табло паризьен».

В первый день, попытавшись заговорить на языке, который я считал французским, я решил, что наилучшие впечатления от Парижа можно получить путем молчаливого созерцания. Оказалось, что из одного конца города в другой можно пройти пешком за полдня, и я проделывал это несколько раз, пока не начал планировать свой день, отмечая номера автобусных маршрутов. К концу недели маршруты 27, 38 и 92, а также большая часть других маршрутов, по которым ходили автобусы с открытыми задними площадками, были для меня уже старыми знакомыми. Я оставил прогулку на теплоходе на последний день и часть ее проспал. Когда я сел в автобус, отправлявшийся в аэропорт, у Дома инвалидов с чемоданом, распухшим от подержанных книг (я подозревал, что некоторые из них – бесценные сокровища), я уже увидел столько достопримечательностей, что чувствовал лишь небольшую вину за то, что не забрал свой бесплатный подарок из Галери Лафайет.

Одно из самых важных открытий пришло ко мне слишком поздно, чтобы им можно было воспользоваться. В самолете по пути домой в Бирмингем один американец затеял со мной диалог, который, как он, вероятно, надеялся, перерастет в беседу. Он спросил, видел ли я то, что называется Латинским кварталом. Я ответил, что не видел (хотя позднее я понял, что видел его). «Тогда, – сказал он, – вам придется вернуться! Если вы не видели Латинский квартал, вы не видели Париж!»