После того случая я несколько лет изучал эпоху середины XX века и ее выдающихся деятелей. Прежде всего я вновь вспомнил, что не стоит мечтать о возвращении прежних времен. Тогда было больше расизма, сексизма и антисемитизма. Живи мы тогда, у большинства не было бы тех возможностей, какие есть сейчас. Это была и более скучная культура – однообразная еда, одинаковые дома. В те времена царила эмоциональная холодность: отец часто не мог выразить любовь к собственному ребенку, а муж не осознавал, что у жены есть глубокий внутренний мир. Современность во многом лучше.

Но все же мне показалось, что тогда в большей мере, чем сейчас, был распространен дух смирения; нравственная экология, насчитывающая много веков, но менее выраженная в наши дни, побуждала людей более сдержанно относиться к своим желаниям, более четко осознавать свои слабости, больше ориентироваться на преодоление своих недостатков и превращение слабых сторон в сильные. Люди в той традиции, подумал я, отнюдь не считали, что каждую мысль, каждое чувство и каждое достижение необходимо сразу же предъявлять всему миру.

Массовая культура в эпоху Command Performance была более сдержанной. Тогда не носили футболок со слоганами, на клавиатуре печатных машинок не было восклицательного знака, поддержку борьбе с различными заболеваниями не выражали с помощью разноцветных ленточек, а автомобили не украшали статусными номерами или наклейками, сообщающими о личных качествах или моральных убеждениях их владельца. Никому не приходило в голову покрывать заднее стекло машины наклейками, чтобы похвастаться, в каком университете он учился или каким спортом занимался. Бахвальство, заносчивость и слишком высокое мнение о себе в те времена встречали куда большее общественное порицание.

Социальные нормы отражал сдержанный стиль поведения таких актеров, как Грегори Пек или Гэри Купер[4], а одним из героев эпохи был скромный детектив Джо Фрайди из сериала «Облава». Когда помощник Франклина Рузвельта Гарри Хопкинс потерял сына во Второй мировой, высшие военные чины хотели обезопасить других его сыновей, но Хопкинс отказался. С распространенной в то время простотой он написал, что незачем переводить его сыновей на безопасные задания только из-за того, что их брату «не повезло на Тихоокеанском фронте»[5].

Из 23 министров кабинета Дуайта Эйзенхауэра лишь один, министр сельского хозяйства, написал впоследствии мемуары, и они были настолько скромными, что их можно было читать на ночь в качестве средства от бессонницы. В кабинете Рональда Рейгана уже 12 из 30 министров были авторами мемуаров, в большинстве своем саморекламных[6].

Джордж Буш-старший, выросший в ту эпоху и впитавший ее ценности, во время президентской гонки отказывался говорить о себе. Если спичрайтер вставлял в речь слово «я», Буш машинально его вычеркивал. Штаб уговаривал его: вы же участвуете в президентской гонке, вы должны говорить о себе. В конце концов его удавалось убедить, и он произносил заготовленную речь. Однако на следующий день ему звонила мать и говорила: «Джордж, ты опять якаешь». И Буш возвращался к прежнему стилю. Никаких «я» в речах. Никакой саморекламы.

Большое «я»

Материалы, которые я собрал за последующие годы, подтвердили, что мы действительно являемся свидетелями масштабного перехода от этики смирения к этике, которую можно условно определить как «большое “я”»; от культуры, побуждавшей к скромной самооценке, к культуре, где поощряется представление о себе как о центре мироздания.

Материалов оказалось немало, и найти их было нетрудно. Например, в период с 1948 по 1954 год психологи опросили более десяти тысяч подростков. Они задавали им вопрос: «Считаете ли вы себя очень важным человеком?» В то время утвердительно ответили 12 %. Когда опрос повторили в 1989 году, очень важными себя сочли 80 % юношей и 77 % девушек.