Тим поужинал в закусочной «У Беверли» – жареная курица, зеленые бобы и персиковый пирог. Недурно. С мотелем все обстояло куда хуже: по сравнению с ним предыдущие клоповники показались Тиму прямо-таки дворцами. Кондиционер под окном усердно грохотал, но воздух почти не охлаждал. Из проржавевшей душевой лейки капала вода, и Тиму не удалось ее починить. (В конце концов он положил на дно ванны полотенце, чтобы заглушить надоедливый звук.) Абажур светильника над кроватью был в сигаретных прожогах. Единственная картина – корабль с кровожадно ухмылявшимися чернокожими матросами на борту – висела на стене криво. Тим пытался ее поправить, но она тут же опять скособочилась.

На лужайке перед мотелем стояло раскладное садовое кресло с продавленным сиденьем и ржавыми, как душевая лейка, ножками. Впрочем, сесть Тиму все же удалось: он вытянул ноги и, отбиваясь от мошкары, смотрел на закатное солнце. Оранжевый печной свет пробивался сквозь ветви деревьев, и от этого зрелища Тиму стало тепло и в то же время грустно на душе. В четверть девятого из-за поворота появился очередной товарняк и, одолев переезд, начал уходить за склады на окраине города.

– Чертов «Джорджия саузерн» вечно опаздывает.

Тим обернулся и увидел хозяина – и единственного ночного сотрудника – сего славного заведения. Он был тощий как жердь. Огромная узорчатая жилетка висела на нем, словно на вешалке. Подвернутые снизу штаны защитного цвета обнажали белые носки и древние кеды. Он носил старомодную стрижку под «битлов», которая обрамляла его лицо, отдаленно напоминавшее крысиную морду.

– Да вы что? – сказал Тим.

– А, плевать! – Норберт пожал плечами. – Вечерний поезд все равно мимо чешет. Да и ночной мимо, разве что иной раз дизель для заправки привезет или фрукты с овощами для продуктового. Вон там у нас развязка. – Для наглядности он скрестил два указательных пальца. – Один путь уходит на Атланту, Бирмингем, Хантсвилл и так далее, а второй, из Джексонвилла, – на Чарлстон, Уилмингтон, Ньюпорт-Ньюс. Товарняки здесь днем останавливаются. Грузчиком не думали наняться? На складах обычно требуются люди. Только спина нужна крепкая, не то что у меня.

Тим поглядел на него. Норберт шаркнул ногой и ухмыльнулся, обнажив зубы; Тим подумал, что они явно скоро покинут своего владельца.

– Машина-то ваша где?

Тим продолжал молча смотреть на Норберта.

– Коп, что ли?

– В данный момент я просто человек, который смотрит на закат. И предпочитает делать это в одиночестве.

– Понял, понял, – забормотал Норберт и отбыл, лишь раз покосившись на Тима через плечо.

Товарняк наконец проехал мимо. Красный сигнал на переезде погас. Шлагбаум поднялся. Две-три машины завелись и тронулись с места. Тим смотрел, как алеет опускающееся за горизонт солнце. Вспомнилась любимая поговорка деда, ночного обходчика: «Если небо красно к вечеру – моряку бояться нечего». От сосен вдоль магистрали поползли, сливаясь друг с другом, длинные тени. Тим был почти уверен, что работу не получит. Может, оно и к лучшему: Дюпрей – не просто провинция, а самая настоящая глушь. Если бы не те четыре склада на окраине, город давно бы сгинул. Да и в чем смысл его существования? Служить временным пристанищем телевизоров, что везут с какого-нибудь северного порта вроде Уилмингтона или Норфолка в Атланту и Мариетту? Или компьютерных запчастей, которые переправляют из Атланты в Уилмингтон, Норфолк и Джексонвилл? А то и удобрений, опасных химикатов – раз в здешних краях это не запрещено законом? Все по кругу и по кругу, а ходя по кругу, далеко не уйдешь, это каждый дурак знает.