Навеки не твоя - Остин Сигмунд-Брока, Эмили Уибберли (2018)

Я режиссер, а не актриса, так что список ролей меня не так будоражит и пугает, как остальных одноклассников. Но в этом году мне предстоит дебют на сцене Стиллмонт Хай в одной из самых маленьких ролей в «Ромео и Джульетте», пьесе осеннего семестра. Думаю, это будет синьора Монтекки или брат Джованни.

Я бы и не стремилась играть, если бы моей мечтой не было поступить в Театральный институт Южного Орегона. Это для Запада Америки как Джульярдская школа[3], с одной из лучших программ по режиссерскому искусству в стране. Неизвестно почему, но у них есть условие: что каждый студент театрального факультета должен в резюме иметь сценическую роль – требование, которое я хочу выполнить, прилагая минимум усилий.

– Прогуляешься со мной? – спрашиваю я Маделайн.

– Само собой! – Она спешно забирает половину сценариев из моей стопки, так как привыкла при любой возможности всем помогать.

И в этот самый момент Уайятт Родс выходит из туалета. Я наблюдаю, прикусив губу, как он идет, высокий и уверенный. С моего расставания с предыдущим парнем прошло шесть месяцев. Пора переходить к следующему. Точнее, давно уже пора!

– Подожди здесь, – говорю я Маделайн.

– Меган…

Я не обращаю на нее внимания – я изголодавшийся по парням мотылек, который летит на огонь в футболке. Я рада, что утром потратила дополнительные десять минут на то, чтобы расчесать свои неизбежно путающиеся, длинные каштановые волосы. Я знаю, что у меня нет природной красоты Маделайн, но я не сказала бы, что я не красивая. Полагаю, я что-то среднее. Ноги у меня ни короткие, ни длинные. Лицо не круглое, но скорее кругловатое. Фигура не как у любительницы бургеров, но и не как у девушки, которая выходит на пробежку чаще раза в год.

Уайятт не замечает меня, увлеченный перебрасыванием разрешения на выход из одной руки в другую. Я зову его тренированным, отшлифованным голосом обольстительницы.

– Эй, Уайятт! – Я показываю рукой на его выраженные бицепсы. – А пресс у тебя такой же классный, как руки?

Не лучшая моя идея. Я давно не флиртовала. Честно говоря, это для меня что-то вроде обязательного пункта списка желаний на годы старшей школы – потискаться с действительно, действительно классным прессом, ну и с прилагающимся к нему парнем. И пока, спустя семь парней, среди которых были и спортсмены, и театралы, безуспешно.

Уайятт широко улыбается. Поверить не могу, что еще его не закадрила. То, что он великолепен, было понятно с самого начала старших классов, и мы флиртуем далеко не впервые. На первый взгляд не кажется, что из него получится идеальный бойфренд, но его сексуальность обязана предполагать и богатство внутреннего мира. Я так и вижу, как мы сидим, долго и вдумчиво беседуя за капучино…

– Только в те дни, когда я на завтрак съедаю одно буррито, а не два, – гордо отвечает Уайятт.

Ладно, недолго беседуя за капучино.

– Сегодня как раз такой день, – продолжает он. – Но ты не обязана верить мне на слово, – он соблазнительно оглядывает меня без малейшего удивления в голосе.

Не только потому, что он Уайятт Родс и знает о своей привлекательности. А потому, что у меня репутация прямолинейной девушки. Откровенной. Несдержанной. Не секрет, что у меня было семь парней, и я этого не стесняюсь. Я с удовольствием добивалась звания «главной кокетки класса».

Я уже хочу сказать, что принимаю предложение Уайятта, как чувствую на локте чью-то хватку.

– Пока, Уайятт, – нарочито громко прощается Маделайн, – нам надо в класс. – Она утягивает меня прочь от него, и низким (если не сказать – недовольным) голосом произносит: – О чем мы говорили, Меган? Уайятт Родс в черном списке. – Она медлит, а потом добавляет: – Он первый в черном списке.

– Нет, – отвечаю я, – директор Стоун первый.

Маделайн раздраженно вздыхает.