– Или знает, что судьба не сулит ей роковой любви, и пытается убедить себя, что это не так уж плохо. – Эта мысль срывается у меня с губ прежде, чем я успеваю понять, откуда она взялась. Надеясь, что Оуэн не увидит в моем комментарии скрытого смысла, я резко встаю.

Он только осторожно кивает.

– Это отличная мысль, – говорит он, и взгляд его затуманивается. Выглядит так, будто он перенесся в другой мир или замкнулся в собственной голове. Это тот же самый взгляд, который я наблюдала в лесу и в ресторане в день нашей встречи, и его отточенным чертам лица он очень идет.

Кто-то стучит в дверь гримерки, и Оуэн моргает. Я чувствую неведомое ранее разочарование, когда этот отрешенный взгляд исчезает с его лица. Я тащусь к двери, надеясь, что это не Джоди или кто-нибудь еще, кто пришел на нас наорать, – вообще-то нам не полагается быть одним в гримерке без преподавателя.

Вместо этого я вижу на пороге Маделайн, которая вертит и дергает шнурки на своей школьной толстовке с нервной улыбкой.

– Привет, Маделайн. Не все в курсе того, что мы тут, правда? – Я быстро заглядываю за ее спину.

– Что? – Она выглядит растерянной. – Нет, Тайлер сказал мне, что вы двое в зале, так что я подумала, что найду вас здесь… – Она замолкает, явно смущенная. – Можно с тобой поговорить минутку?

– Ага. – Я распахиваю дверь. – Что такое?

– Э-э… – Она заглядывает мне за спину, видя Оуэна на диване. – Только с тобой?

– Да. Конечно, – говорю я, вспоминая наш разговор в туалете и осознавая, что именно у нее на уме. Я выхожу из гримерки и закрываю за собой дверь. – Это случайно не связано с тем, что Тайлер сегодня в исключительно прекрасном настроении? – спрашиваю я, пока Маделайн отводит меня подальше, чтобы разговор не услышал Оуэн.

Она поворачивается ко мне с легкой улыбкой:

– У нас был секс.

– У тебя был секс на выходных, и ты мне рассказываешь об этом только после уроков? Я требую деталей в качестве моральной компенсации. – Я шутливо скрещиваю руки, изображая строгость.

Она кусает губу.

– Правда? Я пойму, если…

– Маделайн, прекрати, – говорю я ей, опуская руки и глядя ей в глаза. – Я твоя лучшая подруга. Я хочу знать ровно столько, сколько ты хочешь рассказать. – Ее улыбка снова играет на губах, щеки покрываются легким румянцем. – Это было идеально? – наседаю я.

– Он все распланировал, – начинает она нерешительно, голос подрагивает от волнения. Слова льются чем дальше, тем легче. – Он отвез нас в домик в лесу – ну, ты знаешь, их семейный, у озера. Приготовил ужин на двоих и даже достал бутылку родительского шампанского. Затем на закате мы пошли купаться голышом. Это было прекрасно, со звездами и всем таким, как в кино или на открытке. И когда мы вернулись в дом… – Маделайн оставляет это предложение незавершенным.

Я замолкаю, потому что перед моим взором встает не озеро под тысячей звезд. А диван в подвале Тайлера и звуки вечеринки труппы «Двенадцатой ночи», доносящиеся сверху. Мне понравилось то, что у нас было с Тайлером, понравилась близость с парнем, который мне был небезразличен, и в кои-то веки ощущение, что я важна. Будто я была главной героиней романтической истории. Но ни я, ни Тайлер не видели это грандиозным, судьбоносным событием. И обстановка, и время – все было не совсем из той категории вещей, о которых обычно пишут поэты.

И конечно, у Маделайн была идеальная ночь. Я рада, что она была идеальной. Правда рада. Пока Маделайн наблюдала за моей почти что беспрерывной чередой парней, я наблюдала ее проводящей все свободное время за учебой и волонтерской работой – вообще без парня, но постепенно становящейся тем невероятным, прекрасным человеком, кто она есть сейчас. Приятно видеть, что и в ее жизни теперь есть парень.

– Я же говорила тебе, что беспокоиться не о чем, – в итоге выговариваю я.