Летти проскользнула в кабинку, села напротив Хавьера и кивнула. У него были короткие черные волосы и безупречный загар. Каждый раз при встрече с ним Летти вспоминала поговорку: «Глаза – зеркало души». Потому что глаза Хавьера никаким зеркалом не были. Они не отражали ничего – их чистота и голубизна были фальшивыми. Эдакий горный хрусталь – блеск, пустота, ничего человеческого.

К их столику подкралась древняя официантка с блокнотом и дурным перманентом.

– Что будем заказывать?

Летти взглянула на Хавьера и приподняла бровь.

– Угощаю, – сказал тот.

– Завтрак фермера. И еще порцию сосисок. Пару яиц. Глазунью сделаете? Ну, и йогурт.

Официантка повернулась к Хавьеру.

– А тебе, красавчик?

– Красавчик?

– Что будете заказывать, сэр?

– Буду питаться ее испарениями. Воды принесите.

– Со льдом? – Это прозвучало как «козел».

– Сделайте милость.

Когда официантка ушла, Хавьер принялся разглядывать Летти. Наконец, он сказал:

– Скулы такие, что ими можно стекло резать. Я думал, ты разжилась деньгами…

– Было дело.

– И что? Все прокурила?

Летти опустила голову. Руки она держала на коленях, чтобы Хавьер не видел – они дрожат.

– Покажи зубы, – сказал он.

– Что?

– Зубы. Покажи.

Летти показала.

– Я завязала, – прошептала она.

– Давно?

– С месяц.

– Не ври мне.

– Четыре дня.

– Потому что деньги кончились?

Летти взглянула на решетку, где жарилось мясо. Казалось, она вот-вот умрет от голода.

– Где сейчас живешь? – спросил Хавьер.

– В мотеле, несколько кварталов отсюда. Оплачен до завтрашнего дня.

– А потом что? На улицу?

– Ты сказал, у тебя что-то для меня есть.

– Ты сейчас не в форме.

– Для чего? Для конкурса красоты? Форму наберу.

– Сомнительно.

– Хав. – Она перегнулась через стол и схватила его за руку. Хавьер взглянул на руку, поднял глаза на Летти. Та отпрянула, будто прикоснулась к раскаленной плите. – Мне это очень надо, – прошептала она.

– А мне – нет.

Официантка вернулась с водой для Хавьера и кофе для Летти, сказала:

– Еда сейчас будет.

– Сегодня только четвертый день, – сказала Летти. – Еще неделя – и буду как новенькая. Когда работа?

– Дело слишком серьезное, обдолбанной шалаве его доверять нельзя.

Любому другому Летти такого не спустила бы, живо поставила бы на место. Но тут она лишь повторила вопрос:

– Когда?

– Через восемь дней.

– Я буду в норме. Вот увидишь.

Хавьер смотрел на нее своими прозрачными глазами.

Наконец он сказал:

– Ты готова рискнуть жизнью за миллион долларов? Речь не о том, что тебя могут поймать. Или засунуть в тюрьму. А о том, что могут реально убить.

Летти не задумалась ни на секунду.

– Готова. Разве я тебя когда-нибудь подводила, Хавьер?

– Тогда бы ты тут не сидела, живая и невредимая.

Хавьер взглянул в окно. На той стороне улицы тянулась шеренга витрин. Ломбард. Парикмахерская. Винный магазин. На всех окнах – решетки. Под серым зимним небом не было ни единого человека. Дорогу в ожидании редкого для юга гололеда уже посы́пали солью.

– Ты мне нравишься, Летти. Почему, сам не знаю.

– Только не спрашивай, почему я это с собой делаю…

– Это меня не касается. – Хавьер снова перевел взгляд на нее. Похоже, он принял решение. – Летти, если ты провалишь дело…

– Знаю. Можешь на меня положиться.

– Можно договорить? – Хавьер сунул пальцы в стакан и достал из воды кубик льда. Повозил его по столу, посмотрел, как он тает. – С тобой я даже связываться не буду. Первым будет Джейкоб. И при нашей следующей встрече я принесу тебе от него кусочек.

У Летти перехватило дыхание.

– Откуда ты про него знаешь?

– Какая разница?