Смотреть и видеть - Эми Герман (2015)

Что заставило швейцарского путешественника Жоржа де Местраля посмотреть на свои утыканные колючками носки и в результате изобрести новый тип застежек? Липучки Velcro произвели настоящую революцию в снаряжении космонавтов и горнолыжников, спасли целое поколение детей от завязывания шнурков и ежегодно приносят 260 миллионов долларов прибыли[12]. Что заставило Бетси Кауфман – рядовую домохозяйку из Хьюстона – использовать пластиковые капсулы для варки яиц без скорлупы? Устав убирать кусочки скорлупы и даром переводить белок, который к ним прилип, Кауфман придумала, как варить яйца в специальных контейнерах с крышкой. За один только 2012 год было продано более пяти миллионов Eggies[13]. Что позволило иконе Apple – Стиву Джобсу – подняться на самую вершину технологической пирамиды? Способность видеть. «Когда вы спрашиваете креативных людей, как они что-то сделали, – говорил Джобс, – они чувствуют себя немного виноватыми, поскольку на самом деле они ничего не делали, а просто увидели»[14].

Леонардо да Винчи приписывал свои научные и художественные достижения saper vedere – умению видеть[15]. Говоря современным языком, Леонардо обладал «визуальным интеллектом».

Ничего сложного, правда? Вы просто должны видеть. Эта непроизвольная способность дана нам от рождения. Если наши глаза открыты, мы видим. Впрочем, нейробиология зрения – это не просто поднятые веки.

Немного анатомии

Хотя сама я не имею прямого отношения к науке, но я выросла в семье ученого (мой отец – паразитолог), а потому точно знаю: есть только один верный способ выяснить, отчего мы видим так, а не иначе. Нужно не только изучить самые современные исследования в области человеческого зрения и восприятия, но и лично встретиться с людьми, которые их провели. Итак, моя первая остановка – доктор Себастьян Сеунг.

Доктор Сеунг возглавляет захватывающий проект EyeWire по моделированию сетчатки глаза. Он настоящая звезда в мире нейробиологии. Распахивая двери в его новую лабораторию в Принстонском институте нейронаук – лабиринте из стекла и алюминия, – я чувствую, как у меня повышается давление. Здание пугает. Здесь нет ни стойки администрации, ни указателей – только открытые двери лифта. Я вхожу в кабинку и понимаю, что для этого здания моих мозгов может и не хватить. Лифт не движется. Я нажимаю разные кнопки, давлю на них, но они не загораются. Ни надписей, ни прорези для карты-ключа.

Помощь приходит в виде приветливого молодого студента в футболке с надписью «Я люблю линейную алгебру». Он прижимает свой пропуск к маленькой стеклянной панели, и мы поднимаемся. По пути вверх я говорю ему, к кому приехала.

«Удачи», – отвечает он с улыбкой. Я надеюсь, что уже она не понадобится.

Принстон значит многое для меня. Мне кажется, что я сделала круг и вернулась в исходную точку. После окончания юридической школы я нашла работу и пять лет прожила неподалеку от здания университета Нассау-стрит. Чтобы не сойти с ума от работы, по выходным я подрабатывала ассистентом в Художественном музее Принстонского университета.

Когда я вижу доктора Сеунга в футболке с Микки-Маусом, напряжение исчезает. Сеунг очарователен. У него есть редкий дар – рассказывать о сложном просто. Он объясняет, что зрение – это не только глаза.

Хотя зрение чаще всего ассоциируется именно с глазами – сферическими органами, расположенными в глазницах, – локомотивом системы обработки зрительной информации является мозг. Обработка увиденного задействует целых 25 процентов нашего мозга и более 65 процентов всех существующих нейронных проводящих путей – это больше, чем требуется для анализа данных, поступающих через все остальные органы чувств. Начинается она и правда в глазу, но только в той его части, которая на самом деле относится к мозгу[16].