У Кэролайн никого нет. Знаете, как в «Сексе в большом городе», или в «Друзьях», или в «Сайнфелде», все каждую неделю встречаются с кем-то новым? Вот она тоже так делает, потому что никто надолго не задерживается. Она идет на свидание почти с каждым, кто пригласит, потому как думает, что все дело в количестве: чем больше парней, с которыми ходишь на свидание, тем вернее найдешь того, с кем заведешь отношения. Но на практике так не получается. Выходит, что она просто ходит на свидания с неудачниками, у которых проблемы с ответственностью. За четыре года, что мы знакомы, у нее ни разу не было парня – просто десятки провальных свиданий и самодиагностированный туннельный синдром из-за пролистывания приложений.

– В смысле, помощь?

– Ну, я нашла одного мужика в базе. Но мне нужен еще один.

– Ты хочешь сказать, что тебе платят за то, что ты роешься в мужиках?

– Технически да.

У нее отвисает челюсть.

– Я бы уже офигиллион заработала! Так нечестно!

– Кэролайн, так ты и есть офигиллионер. Дай другим урвать свой кусок пирога.

Она пытается что-то ответить, но потом замолкает. Ее родители юристы, и они кладут на ее счет две тысячи каждый месяц «на мелкие расходы». (Мелкие расходы в понимании Кэролайн – это всякое вроде туалетной бумаги, кофе и меховых шлепанцев, которые Рианна однажды надела на яхте.) Она накручивает длинную светлую прядь на палец и бормочет:

– Ладно, давай сюда телефон.

Кэролайн задумывается на секунду, что-то печатает, потом возвращает мне сотовый. Показывает мне многозначительную надпись, которую добавила под моими фотографиями: «Отстой не для меня». Это из песни TLC.

– Серьезно?

– Просто поверь.

Мы меняем настройки, чтобы видеть мужчин в возрасте, который нужен Минди, а потом я смотрю, как Кэролайн смахивает влево одного, двоих, троих, шестерых, десяток мужиков подряд. Она едва успевает рассмотреть лицо, прежде чем принимает решение. У нее здорово выходит. Наверное, даже слишком здорово после стольких лет в этом приложении.

– Ладно, твоя очередь. Смахивай вправо тех, кто нравится, влево тех, кто нет.

Я смахиваю вправо парня в вязаной шапке, влево – в бейсболке, строго влево тех, кто на фотографии без лица, селфи с голым торсом в грязном зеркале ванной. Я еще не прикончила первую вазочку вина, а уже пьяна от власти благодаря Тиндеру. Я смахиваю, пока не натыкаюсь на блестящий экземпляр: Адам, тридцать три. То есть для меня староват, но все в порядке, потому что он ведь не для меня.

У Адама ворох коротких темных кудрей и легкая щетина. На фотографии он смотрит поверх настоящей бумажной газеты, подняв бровь, как будто кто-то застал его врасплох. Я открываю его профиль. «Я редактор Esquire в рабочее время, а по ночам пишу роман, – сообщает он. – Ум привлекателен, рыцарство не умерло. Надеюсь, тебе нравится южный выговор. Метр девяносто». Вот! Я пролистываю остальные фотографии: на одной он в лесном походе, на другой со своей крошечной старенькой бабушкой, а еще на одной с девушкой в белом сарафане в облипку, при виде которой я даже чувствую укол ревности, сама не понимаю почему. Я сбита с ног. Сочетание волос, глаз и имени Адам заставляет меня считать его евреем. Я смахиваю вправо.

«Совпало!» – объявляет Тиндер, и наши лица заполняют весь экран.

Я понимаю, почему одинокие люди подсаживаются на это. Парня заказать легче, чем пиццу.

Кэролайн заглядывает в экран.

– Поздравляю! Милый, – говорит она. – Скорее в твоем вкусе, чем в моем, но милый.

Учитывая ее бортовой журнал, это и к лучшему. Я наливаю в вазочки еще вина, и мы какое-то время смахиваем профили в Тиндере и ржем над самыми ужасными профилями. Как будто играешь в печальную версию игрушки, где надо кротов бить по головам: только подумаешь, что нашел самый чудовищный профиль, как тут же вылезает следующий.

– Напиши Адаму, – в конце концов объявляет Кэролайн. – Он – твой лучший шанс.