– Ты не спрашивала, – невозмутимо возразил Бенуа, повертел в руках манго и осторожно сдавил плод в руках, проверяя, достаточно ли он спелый.

– Я думала, мы играем по правилам: прошлая жизнь забыта, и никаких вопросов.

– Почему?

– Потому что твоя прошлая жизнь меня не касается! Я ничего не желала знать.

– А теперь желаешь. В чем же виноват я? – Он положил один плод манго, выбрал другой и протянул его мне. Лоточник изо всех сил притворялся, будто не подслушивает. – Как тебе вот этот?

– По-моему, мягковат.

– А какая разница, если бы ты даже и знала, шери на нгайи?

Будь я нормальной женщиной, мне бы полагалось ответить: «Очень большая разница!» Но я никогда не умела убедительно врать. И никогда не была нормальной.

– Так я и подумал, – сказал Бенуа. – Это ничего не меняет, Зинзи. – Он нагнулся поцеловать меня, но я дернула головой, и он прижал к моим губам манго.

– Идиот! – сказала я, тщательно вытирая губы – главным образом, для того, чтобы скрыть улыбку.

– Прелюбодейка, – ухмыльнулся он.

– Нет, безвольная соучастница!

– Вчера ночью ты не была такой уж безвольной. Кроме того, в Конго полигамия разрешена.

– Я уже говорила, что ты идиот?

– Я заслужил. – На сей раз он все-таки поцеловал меня.

Я отдала продавцу двенадцать баксов за манго и прижалась к Бенуа. Недовольный Ленивец переполз мне на бок.

– Мы очень банальны, да?

– Разве все не банальны? – в свою очередь спросил он.

Подробности всплыли позже, да и то обрывочные; картинки мелькали, как в стробоскопе. Последний раз Бенуа видел жену и детей, когда они убегали в лес, петляя между деревьями. Потом боевики ДФОР – Демократического фронта освобождения Руанды – уложили его на землю прикладами ружей, облили парафином и подожгли.

Бенуа потерял родных более пяти лет назад. Он писал письма дальним родственникам и друзьям, посылал запросы в благотворительные организации, в лагеря беженцев. Он пересмотрел кучу анкет на благотворительных сайтах. Многие беженцы боялись называться настоящими именами, боялись преследования. Фотографий в анкетах тоже не было. Приходилось искать соответствия по дате рождения, количеству детей, профессии… И все же через сайты благотворительных организаций родственникам иногда удавалось найти друг друга. До сих пор Бенуа не везло. Жена и трое малолетних детей как сквозь землю провалились. Он считал их мертвыми, думал, что навсегда потерял их.

Почему я ничего не почувствовала? Почему решила, что он цел, невредим и хорошо устроен? Потому что его дар заключается в том, что он невосприимчив к действию шави других зоолюдей. Магия на него не действует. Только этого никто не должен знать! Если бы был способ искусственно воспроизводить его дар, за ним бы стали охотиться и гангстеры, и правительства разных стран. Заполняя анкету на предоставление статуса беженца, он солгал, что его дар заключается в обаянии. В умении обаять ему действительно не откажешь.

Раньше мне казалось, что его прошлое для меня не важно. Но теперь, когда его жена больше не абстракция из страшного прошлого, оно вдруг приобретает огромное значение. В том-то и беда с призраками из Прошлых Жизней – они возвращаются и предъявляют на тебя свои права.

Я стою в торговом центре и прислушиваюсь. Перестрелка прекратилась; вдали завывают сирены. Толпа потихоньку рассасывается. Самые предусмотрительные успели запастись острыми пирожками с мясом из «Мистера Пирога». Кто говорит, что преступность плохо отражается на торговле? Мне и самой очень хотелось купить пирожок, но я отвлеклась на бюро путешествий «Поехали!». Точнее, читала список курортов.

Среди названий встречается давно потрепанная экзотика: Занзибар, Париж, Бали. «Потрясающие скидки! Аэропортовский сбор в цену не входит».

Есть места, куда туристов не приглашают: Хараре, Ямуссукро, Киншаса. Они – для любителей альтернативного отдыха. Если это можно назвать отдыхом…