Чужой. Море Печали - Джеймс А. Мур (2014)

Рэнд тоже был рядом, вполголоса бормоча какой-то вздор; говорил Декеру, что с ним все будет в порядке, что он будет «в полном ажуре» – черт его знает, что это значило, – но Декер чувствовал, что его приятель врет.

Однако постепенно настроение медиков стало меняться, и он это тоже почувствовал. Что бы там они с ним ни делали, пока он пялился в небо, они явно начинали расслабляться. «А это хороший знак, верно же?» Возможно, это признак того, что они каким-то образом сумели справиться с травмой. Алан на это надеялся. Боли он больше не ощущал, но чувство, что он плывет куда-то, не исчезало. Декер облизал губы. Язык во рту как будто приклеился к зубам и небу.

Он наклонил голову влево, и поле зрения сместилось. Теперь вместо неба он смотрел прямо на Марковиц. Слегка наклоняясь над ним, доктор прикасалась к нему руками, и Декеру открывался прекрасный вид на ее грудь. Вот только рукава у Марковиц были красными почти по локоть, а рядом возвышалась целая гора пропитанных кровью марлевых салфеток. И выражение лица было такое серьезное, какого ему раньше видеть не доводилось.

– Ну, вот и все. Наконец-то!

Голос Хершеля звучал радостно и как-то очень издалека, хотя вот же он, стоит совсем рядом. Но, если судить по голосу, с тем же успехом он мог бы быть на окраине Ратлиджа, километрах в двухстах отсюда.

– Слава богу, – также откуда-то издалека откликнулся Рэнд.

Марковиц ничего не сказала, только театрально вздохнула. Он в ответ собрался отпустить какую-нибудь фривольную шутку – ну, такие уж были у них отношения, – но губы почему-то не слушались, и в голову не приходило ничего толкового.

Потом она выпрямилась, посмотрела на него сверху вниз, и ее темно-карие глаза потеплели. Она испытывала огромное облегчение, и он почувствовал исходящую от нее теплую волну симпатии. Это была не любовь, и, совершенно точно, не физическое влечение, а просто симпатия. «Вот незадача». Она улыбнулась и что-то сказала ему, только Декер не разобрал что.

Ему просто нравилось, как двигаются ее губы.

Потом он расслабился и почувствовал, что растворяется в темноте. Иногда, время от времени, бывает неплохо вот так расслабиться и куда-то уплыть.

Ненависть ударила в него, словно приливная волна.

Враг!

Злобное существо, которое сжигало, убивало и отнимало. Самое неуместное в их мире, очищенном и персонализированном. Это была сама смерть.

Лицо мягкое, бледное и слабое, как лица новых носителей, живых существ, которых принесли в жертву ради рождения нового роя.

Но этот был другим. Он был отмечен.

Этот…

«Что за черт?» Голова Декера дернулась, и он вздрогнул. Что-то происходило, и это было похоже на взрыв в самой глубине его сознания. Он это чувствовал, видел, пробовал на вкус, но не через свои органы чувств.

Алан чувствовал рвущийся к нему рев, волну чувств, которые ни с чем не были связаны, которые он просто не способен был осознать. Только одна мысль явилась в его сознании невероятно четко.

Этот должен умереть.

Подавляющее чувство ненависти. Это было хуже, чем тонуть, потому что он не мог вдохнуть, не мог пошевелиться, не мог никому дать знать о том, что с ним происходит. Он чувствовал гнездо змей, извивавшихся у него в мозгу, волну отвращения, смешанного со страхом и… еще с чем-то.

Это оставляло маслянистый след в сознании и странный осадок в душе. Ненависть наваливалась на него, стремилась раздавить. Он вздрогнул, попытался крикнуть, но ничего не вышло. Его тело оцепенело. Глазные яблоки двигались под веками, которые он не мог разлепить. В ушах стоял звон, вроде того, когда водишь пальцем по краю хрустального винного бокала, он заглушал все, кроме искаженного до невозможности испуганного крика Марковиц.

А потом ненависть врезалась в него, ударила, подобно молнии, оставляя след в его сознании и в его теле.

Декер попытался что-то сказать, но не смог разжать стиснутые зубы.