Джои все еще смотрит на меня. Он берет ручку со своего планшета и что-то быстро записывает.

– Окей, давайте готовиться к поездке! – радостно говорит он, будто мы отправляемся за сливочным пломбиром с сиропом. – Перед транспортировкой нужно снова переговорить с вашими родителями. Поскольку вы оба – несовершеннолетние, они должны дать согласие на медицинское наблюдение и процедуры. Главврач отделения инфекционных болезней встретит нас у машины скорой.

– А если они скажут «нет»? – тут же спрашиваю я.

– Кто скажет «нет»? – хмурится Джои.

– Наши родители. Если они не дадут согласия? – внезапно чувствую надежду на выход из всей этой неразберихи.

– О, ну, тогда нам придется получить предписание суда, чтобы поместить вас на карантин, – немедленно отвечает Джои.

– Суда? – Меня даже после уроков никогда не оставляли.

Джои улыбается.

– Еще вопросы?

Да, у меня их масса, но задавать их кажется бессмысленным делом.

– Нет, – отвечаю, плотно сжав губы.

– Ладно, пошли, – говорит Джои, хлопнув себя по колену.

Мы идем через базу, таща свои чемоданы. Все как в тумане. Надо как-то объяснить Джои, Оливеру и всем остальным: я не хочу, чтоб Оливер был моим парнем. Я поцеловала его потому, что… я все еще пытаюсь понять причину, пока мы идем наружу. Там нас ожидают две скорые с открытыми дверями и двое носилок с огромными пластиковыми занавесками.

13. Оливер

Задаюсь вопросом, зачем тут скорые, но потом понимаю, что это для нас. Ясное дело, мы не можем просто взять и дойти до госпиталя, но носилки с пластиковыми занавесками выглядят… пугающе. Пока смотрю на них, женщина в костюме химзащиты переходит от одной скорой к другой, кивнув Джои, который возвращается на базу. Через костюм виднеются темные волосы сотрудницы, собранные в тугой высокий хвост.

Она пожимает руку мне, а потом Флоре.

– Я – доктор Демарко. Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, но обещаю: о вас прекрасно позаботятся. Вы будете находиться в одной палате, но одна из стен – полностью из стекла, и вас постоянно будет посещать медицинский персонал. Если необходимо, мы добавим туда видеокамеру. – Она смотрит на нас, ожидая, пока мы усвоим сказанное. Чувствую, как краснеют щеки, когда понимаю, что она намекает на поцелуй. Поцелуй. Флора поцеловала меня.

– Погодите, так мы что, будем… соседями по палате? – спрашивает Флора. – Я тридцать дней проведу в одной палате с ним?

На ее пораженном лице мелькает еще какое-то выражение, которое не могу разобрать.

Отвращение? Ужас? Очевидно, она думает не о поцелуе, хотя, может, и о нем.

– Да. Проще следить за пациентами в одной палате. Так нам не понадобятся дополнительные костюмы химзащиты.

– То есть это вопрос мелкой экономии? – саркастично спрашивает Флора.

– Это не мелкая экономия, – невозмутимо отвечает доктор Демарко. – В любом случае, как я уже сказала, вы будете находиться в одной палате, но если у кого-то начнут проявляться необычные симптомы или температура поднимется выше тридцати восьми и шести, то вас изолируют.

– А если жар не вернется? Вдруг это была… ошибка? Скажем, термометр испортился? – спрашивает Флора.

– К сожалению, жар был зафиксирован, – отвечает доктор Демарко. – Даже если это было кратковременное явление или ошибка, придется соблюдать протокол.

– Ясно, – тихо отвечает Флора, секунду она размышляет: – Но разве жар – не повод для раздельной изоляции?

– Жар сам по себе незаразен. Беспокоиться стоит о других симптомах. Если кто-то начнет кашлять, чихать, если появится тошнота, диарея или, как я и сказала, жар поднимется выше тридцати восьми и шести, тогда вас переведут на изоляцию.

Чувствую, что вновь краснею. Какашки – не лучшая тема для разговора с кем бы то ни было, особенно с первой девушкой, которая меня поцеловала.

Тем не менее Флору это, кажется, не беспокоит.