Карантин - Кэти Чикателли-Куц (2017)

«Тесто» открывает и закрывает рот, щурясь в мою сторону.

Оливер смотрит на меня, пока я вытираю глаза и зло роюсь в сумке, хотя на самом деле мне ничего оттуда не нужно.

– Не могли бы вы все, очень вас прошу, сохранять спокойствие? – говорит сотрудник ЦКЗ. – Эти костюмы – всего лишь предосторожность. Все, что мы узнали об этом штамме, указывает на то, что он ведет себя точно так же, как моно, о котором вы все наверняка в курсе. Обычно он содержится в слюне и передается через тесный контакт, например, при поцелуе или когда вы находитесь в непосредственной близости от того, кто кашляет или чихает. К счастью, он не распространяется так же легко, как простуда. Вы все должны находиться под наблюдением и проверять свои жизненные показатели каждые два часа, просто чтобы гарантировать стопроцентную безопасность.

По пассажирам прокатывается быстрый шквал шепотков и стонов. Большинство обеспокоено, но некоторые просто раздражены неудобствами.

Сотрудник ЦКЗ поднимает руку, чтобы вновь угомонить пассажиров.

– Первый симптом – жар, который обычно проявляется в течение двадцати четырех часов после заражения. Другим симптомам нужно несколько дней. Так что, если во время снятия показаний у вас будет температура тридцать семь и семь или выше, вас переведут в продолжительный карантин на тридцать дней.

Все в самолете ахают, и сотрудник ЦКЗ добавляет:

– Тем не менее мы считаем, что шансы на это очень малы, и, если ваши жизненные показатели останутся в норме следующие двадцать четыре часа, мы отпустим вас уже к полудню завтрашнего дня.

Хотя я знаю, что стоит радоваться, но чувствую смутное разочарование оттого, что так скоро вернусь в Бруклин, к маме, которая будет допрашивать меня обо всем, что сказала и сделала Голди, о странной новой одежде моего отца и его светлом омбре на волосах. В школу, назад к Бекки, Джемме и их потрясающей новой дружбе. Снова вся эта обычная рутина.

– Мы заберем вас с этого рейса и отправим в карантинный участок, где будем отслеживать симптомы и проверять жизненные показатели.

«Тесто» заявляет:

– Ну, я не врач, но ручаюсь, что вот у него – жар, – он указывает пальцем на ряд передо мной.

Мой кулак сжимает карандаш в сумке, когда я смотрю на этого толстяка. Его взгляд встречается с моим, и карандаш в пальцах ломается. Мужчина быстро отворачивается.

– Пожалуйста, постарайтесь соблюдать порядок, когда будете выходить из самолета, и помните: нет причин для паники. – С этими словами сотрудница ЦКЗ вешает микрофон громкоговорителя и снова улыбается стюардессам, которые, кажется, на автомате отвечают ей тем же.

Пассажиры, убежавшие в хвост, робко возвращаются на свои места и начинают собирать вещи. Одна женщина оборачивает лицо шарфом, а другая держит открытую бутылку «Пурелла[2]» и втирает его в руки и ноги, будто крем от загара – на пляже.

Сотрудник ЦКЗ проходит к ряду перед нами и начинает разговаривать с больным. Я хочу послушать, но все выходят из самолета, и сотрудник машет мне рукой, показывая, что надо двигаться.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Оливера, пытаясь говорить весело, но мое самообладание на исходе.

Его вымученная улыбка выглядит виноватой.

– Мне надо было в Бруклин. Вероятно, стоит написать маме, но она перепугается. Я и сам немного напуган.

Он нервно смеется, и мы сходим с самолета к фургону. Голова начинает слегка побаливать. Следующие двадцать четыре часа карантина будут тянуться очень долго.

7. Оливер