Через час звонит телефон. У меня нет идентификатора входящих звонков, потому что мне мало кто звонит. Я дожидаюсь, когда включится автоответчик, чтобы у меня было время решить, хочу ли я поговорить со звонящим. Это сводит мою мать с ума. Дженис это тоже сводит с ума, поэтому она всегда кричит: «Возьми трубку, Анника. Я знаю, что ты там, и я знаю, что ты хочешь поговорить со мной».

Мне хочется протянуть руку, чтобы скорее включить автоответчик, но потом вспоминаю, что это может быть Джонатан, и хватаю телефонную трубку всего за несколько секунд до включения записи.

– Алло?

Это Джонатан, и меня переполняет счастье. И вообще звук его голоса всегда утешал меня и успокаивал. Он никогда не говорит слишком громко, и есть что-то успокаивающее в том, как он произносит слова. Для меня его интонации звучат как музыка. А вот когда Одри врывается в комнату, ее голос звучит как сирена в тумане, и то, как она складывает слова, звучит не мелодично. У нее получается что-то похожее на орущий дэт-метал.

– Я ведь не разбудил тебя, правда? – спрашивает он.

Сейчас только половина девятого, но если кто и знает мои привычки по части сна, так это Джонатан.

– Нет. Ты меня не разбудил. Я читаю в постели.

– Я могу встретиться в субботу.

– Здорово! – Я произношу это слишком громко.

– Ну да, конечно. Это же просто ланч, верно?

– Именно это сообщение я и оставила на автоответчике. Это прос-то ланч.

– Да, я знаю. Я про то… что… Ладно, не бери в голову. Ланч – это прекрасно. Ланч – это великолепно. За тобой зайти?

– В субботу утром я буду в детском театре. Можешь зайти за мной туда? Около полудня.

– Конечно.

– О’кей. Тогда увидимся.

– Спокойной ночи, – говорит он.

– Спокойной ночи.

Мы вешаем трубки, но я не сразу возвращаюсь к своей книге. Еще полчаса я размышляю о Джонатане, прокручивая в голове самые яркие моменты наших отношений, как лучшие кадры из фильма, и когда просыпаюсь на следующее утро, то первым делом думаю о нем.

10. Анника

Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне

1991

Звук шагов эхом отдавался от тротуара, и я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, что ко мне бежит Джонатан. Когда я уходила, он разговаривал с Эриком и несколькими другими членами клуба, и я предположила, что он пойдет с ними ужинать. Сегодня мы снова играли друг с другом, и на этот раз мне удалось победить. Джонатан, должно быть, не слишком обиделся, потому что сказал:

– Мне нравится играть с тобой, Анника.

Меня охватило теплое чувство, потому что никто, кроме Эрика, никогда не говорил мне такого раньше, и я не помнила, чтобы такие слова действовали на меня так, как когда их произнес Джонатан. Мне понемногу становилось легче с ним разговаривать, я уже не замолкала и не заикалась, когда отвечала. Просто мне нужно было немного времени, чтобы расслабиться, как всегда бывало с новыми людьми.

– Привет, – сказал он, поравнявшись со мной. – Ты забыла свою книгу.

Он протянул руку, и я заметила, что Джонатан принес мне мой потрепанный экземпляр «Разума и чувств».

– Спасибо.

– Уже темнеет. В сумерках лучше не возвращаться домой одной.

– Все всегда ходят вместе ужинать.

– А ты почему не ходишь?

– Не хочу.

Я положила книгу в рюкзак, и мы перешли улицу. Обычно я терпеть не могу светскую болтовню, но любопытство взяло верх.

– А ты почему не ходишь?

– Мне нужно работать. По субботам и воскресеньям я работаю барменом в «Иллийни Инн». Ты там бываешь?

– Нет.

– Ты должна как-нибудь прийти. Например, когда я работаю.

– Я не хожу в бары.

– О…

Джонатан закинул рюкзак повыше на плечо, и с минуту мы шли молча.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы вступить в команду на чемпионат? Эрик попросил меня подумать, и я, наверное, соглашусь.

– Нет.

– Почему нет?

– Я не хочу.