Я не помню, конечно, подробностей наших с ним разговоров во время поездок в школу. Уверен, что мы обсуждали наши надежды и устремления, говорили, что настанет день, когда у нас будет свое дело, но, как и положено мальчишкам такого возраста, говорили и о спорте, о девочках, о трудных экзаменах. Но зато я очень хорошо помню, что по большей части мы тогда говорили о войне. Сейчас это трудно себе представить, но тогда пустяковая болтовня уступила место серьезным разговорам о Второй мировой войне. Все стало второстепенным в сравнении с событиями в Европе и на Тихом океане. Эти происходившие за тридевять земель войны живо задевали нас, живших в Америке. Мы с жадностью хватали оставленные почтальоном на крыльце газеты и впивались взглядами в аршинные заголовки на первых страницах, говорившие о победах или поражениях. На черно-белых фотографиях наши солдаты шли по полям Европы, а морские пехотинцы высаживались на берега Азии. Все радиопередачи начинались и заканчивались сводками с театров военных действий.

Мы слышали названия незнакомых стран, нам говорили о сражениях и о значениях побед и поражений. В кинохронике мы видели немецких солдат в касках и немецкие танки, катившиеся по Европе. Джей живо интересовался подоплекой и историей этой войны, он всегда имел свое мнение и хотел обсуждать то, что происходило в Европе и на Тихом океане – в местах, таких далеких от двух мальчишек из Гранд-Рапидса. Для будущих учредителей компании, основанной на американских принципах свободы предпринимательства, интерес к борьбе за свободу против диктаторских режимов Германии и Японии был, наверное, вполне естественным. Каждый сидевший в зале кинохроники мальчишка видел, как Гитлер, Муссолини и Тодзио выступали перед беснующимися многотысячными толпами, и понимал, каковы ставки в этой борьбе и как трудно будет союзникам одолеть врага. Все мы тогда были полны желания участвовать в войне, чтобы приблизить победу.

К тому времени, когда Джей окончил школу, – а это было весной 1942 года – разговоры о войне и просмотры военной кинохроники сменились реальной войной. Осенью Джей ушел в армию, рядовым в резервный военно-воздушный корпус, а позже был аттестован вторым лейтенантом и оставлен в команде подготовки экипажей для бомбардировщиков Б‑17. Уезжая на действительную службу, Джей оставил мне свой «Форд-А», и я стал ездить в школу на его машине. Это были счастливые годы: друзья, развлечения и маленькие личные достижения, но где-то в глубине души я сознавал, что скоро мне стукнет восемнадцать и, как и большинству молодых парней, мне надо будет надеть военную форму, чтобы защитить страну в час тяжких испытаний. Школу я окончил в июне 1944 года, а в начале июля был уже в армии – за пару недель я превратился из школьника в солдата.

Все, кто тогда вступал в вооруженные силы, думали о том же, о чем думал тогда я: «Мы должны победить, мое место в армии». Те, кого не брали на службу по состоянию здоровья, очень переживали. Все сразу узнавали, если кому-то выдавали белый билет. Благополучно прошедшие медкомиссию были счастливы, так как знали, что их возьмут в армию. Наверное, сегодня в это трудно поверить – особенно после вьетнамской войны и отмены призыва. С тех пор в наших войнах сражаются только добровольцы. Я не пожелаю никому из молодых американцев воевать, но все же думаю, что мы утратили немалую толику американского патриотизма, боевого духа и готовности пожертвовать жизнью за родину. Их было в избытке в то время, когда будущее нашей свободы зависело от победы в мировой войне.